Игорь Мусский - 100 великих заговоров и переворотов

Тем временем подготовка к новой, i.e. парфянской, войне шла полным ходом. Цезарь намечает свой отъезд к войску на 18 марта (в Македонию), а 15 марта предполагалось заседание сената, во время которого квиндецемвир Л. Аврелий Котта (консул 65 года) должен был провести в сенате решение о награждении Цезаря царским титулом, основываясь на предсказании, найденном в си-виллиных книгах, по которому парфян может победить лишь царь.

Заговорщики колебались, убить ли диктатора на Марсовом поле, когда на выборах он призовет трибы к голосованию, – разделившись на две части, они хотели сбросить его с мостков, а внизу подхватить и заколоть, – или же напасть на него на Священной дороге или при входе в театр. Но когда было объявлено, что в иды марта сенат соберется на заседание в курию Помпея, то все охотно предпочли именно это время и место.

То, что его жизни угрожает опасность, Цезарь знал или по крайней мере догадывался. И хотя он отказался от декретированной ему почетной стражи, сказав, что он не желает жить в постоянном страхе, тем не менее он как-то бросил фразу, что не боится людей, которые любят жизнь и умеют наслаждаться ею, однако ему внушают более серьезное опасение люди бледные и худощавые. В данном случае Цезарь явно намекал на Брута и Кассия.

Злосчастные иды марта в истории приобрели нарицательный смысл как роковой день. Убийство Цезаря и предшествующие ему зловещие предзнаменования весьма драматично описаны рядом древних авторов. Например, все они единодушно указывают на многочисленные явления и знаки, начиная от самых невинных, вроде вспышек света на небе, внезапного шума по ночам, и вплоть до таких страшных признаков, как отсутствие сердца у жертвенного животного или рассказа о том, что накануне убийства в курию Помпея влетела птичка королек с лавровой веточкой в клюве, ее преследовала стая других птиц, которые ее здесь нагнали и растерзали.

А за несколько дней до смерти Цезарь узнал, что табуны коней, которых он при переходе Рубикона посвятил богам и отпустил пастись на воле, упорно отказываются от еды и проливают слезы.

Знамения на этом не закончились. Накануне рокового дня Цезарь обедал у Марка Эмилия Лепида, и, когда случайно речь зашла о том, какой род смерти самый лучший, Цезарь воскликнул. «Внезапный!» Ночью, после того как он уже вернулся домой и заснул в своей спальне, внезапно растворились все двери и окна. Разбуженный шумом и ярким светом луны, Цезарь увидел, что его жена Кальпурния рыдает во сне: ей привиделось, что мужа закалывают в ее объятиях и он истекает кровью. С наступлением дня она стала просить Цезаря не выходить из дому и отменить заседание сената или по крайней мере принести жертвы и выяснить, насколько благоприятна обстановка. Видимо, и сам Цезарь начал колебаться, ибо он никогда раньше не замечал у Кальпурнии склонности к суеверию и приметам.

Однако когда Цезарь решил направить в сенат Марка Антония, дабы отменить заседание, то один из заговорщиков, и в то же время особенно близкий Цезарю человек Децим Брут Альбин, убедил его не давать новых поводов для упреков в высокомерии и самому отправиться в сенат хотя бы для того, чтобы лично распустить сенаторов. По одним сведениям, Брут вывел Цезаря за руку из дома и вместе с ним пошел в курию Помпея, по другим данным, Цезаря несли в носилках. И даже по дороге в сенат Цезарю открылось несколько предостережений. Сначала ему встретился гадатель Спуринна, который предсказал диктатору, что в иды марта ему следует остерегаться большой опасности. «А ведь мартовские иды наступили!» – шутливо заметил Цезарь. «Да, наступили, но еще не прошли», – спокойно ответил гадатель.

Затем к Цезарю пытался обратиться какой-то раб, якобы осведомленный о заговоре. Но, оттесненный окружавшей Цезаря толпой, он не смог сообщить ему об этом. Раб вошел в дом и заявил Кальпурнии, что будет дожидаться возвращения Цезаря, так как хочет сообщить ему нечто чрезвычайно важное. Наконец, Артемидор из Книда, гость Цезаря и знаток греческой литературы, также имевший достоверные сведения о заговоре, вручил Цезарю свиток, в котором было изложено все, что он знал о готовящемся покушении. Заметив, что Цезарь все свитки, вручавшиеся ему по дороге, передает окружавшим его доверенным рабам, Артемидор якобы подошел к диктатору и сказал: «Прочитай это, Цезарь, сам, не показывая никому другому, и немедленно! Здесь написано об очень важном для тебя деле». Цезарь взял в руки свиток, однако из-за множества просителей прочесть его так и не смог, хотя неоднократно пытался это сделать. Он вошел в курию Помпея, все еще держа в руках свиток.