Игорь Мусский - 100 великих заговоров и переворотов

Бонапарт не пошел к Баррасу, а послал к нему Талейрана с предложением добровольно подписать прошение об отставке Таких политиков, как Баррас, – умных, смелых, тонких, пронырливых, да еще на столь высоком посту, – было не так много. Но с именем этого директора французы связывали беззастенчивое воровство, неприкрытое взятничество, темные аферы с поставщиками и спекулянтами. Бонапарт решил, что Баррас ему не союзник.

Утром о своей отставке заявили Сийес и Роже-Дюко, участники заговора. Поняв, что игра проиграна, Баррас подписал прошение об отставке, его усадили в карету и под эскортом драгун отправили в поместье Гробуа. Два других члена Директории – Гойе и Мулен – пытались сопротивляться перевороту, но были изолированы в Люксембургском дворце, фактически взяты под арест. К концу дня и они написали заявления об отставке.

Первый акт переворота прошел по плану Бонапарта. Директория перестала существовать. Командование войсками в Париже было в руках Бонапарта. Однако выдержать переворот в чисто «конституционных» рамках не удалось. Если Совет старейшин проявлял покорность, то в палате народных представителей, Совете пятисот, около 200 мест занимали якобинцы, члены распущенного Сийесом Союза друзей свободы и равенства. Среди них были такие, кто призывал истреблять тиранов гильотиной, а там, где нельзя, – «кинжалом Брута».

19 брюмера (10 ноября) в Сен-Клу, в дворцовых апартаментах, примерно в час дня собрались оба Совета. Ко дворцу было стянуто до 5 тысяч солдат. Бонапарт и его приближенные ждали в соседних залах, пока советы вотируют нужные декреты, поручающие генералу выработку новой конституции, а затем разойдутся. Но время шло, а нужное решение не принималось.

В четыре часа дня Бонапарт вошел в зал Совета старейшин. Депутаты потребовали от него объяснений: действительно ли существует заговор против республики и не являются ли вчерашние события нарушением конституции? Бонапарт ответил на это обвинение дерзостью: «Конституция! К лицу ли вам ссылаться на нее? Вы нарушили ее 18-го фрюктидора, нарушили,22-го флореа-ля, нарушили 30-го прериаля. Конституция! Ею прикрывались все партии и все они нарушали ее. Она не может более служить вам средством спасения, потому что она уже никому не внушает уважения». Бонапарт вновь клялся в своей преданности республике, отвергал обвинение в желании установить «военное правительство» и заверял, что как только минуют опасности, заставившие возложить на него «чрезвычайные полномочия», он откажется от них. Он грозил также людям, «которые хотели бы вернуть нам Конвент, революционные комитеты и эшафоты».

Затем Бонапарт, окруженный генералами и гренадерами, появился в Совете пятисот. Собрание, где преобладали якобинцы, негодовало. За сутки, прошедшие с начала так стремительно развернувшихся событий, депутаты Законодательного корпуса пришли в себя. Ораторы громогласно обвиняли Бонапарта в измене, угрожали объявить его вне закона. Депутаты окружили генерала, хватали за воротник, толкали Низкорослый, тогда еще худой, никогда не отличавшийся физической силой, нервный, подверженный каким-то похожим на эпилепсию припадкам, Бонапарт был полузадушен возбужденными депутатами. Председатель Люсьен Бонапарт тщетно пытался утихомирить собрание. Гренадеры окружили изрядно помятого генерала и вывели его из зала. Возмущенные депутаты возвратились на места и яростными криками требовали голосовать предложение, объявлявшее Бонапарта вне закона.

Если бы депутаты немедленно вотировали этот декрет, то, может быть, события этого дня сложились бы иначе. Но депутаты затеяли присягу в верности конституции III года с вызовом каждого на трибуну. На это ушло много времени, чем воспользовался Люсьен Бонапарт. Он бросился на площадь и обратился за помощью к солдатам, заявив, что их генерала хотят убить. «Что касается меня, – добавил Люсьен, – то клянусь, что поражу в самое сердце своего собственного брата, если он занесет руку на свободу французов!» Громким голосом Мюрат отдал приказ: «Вышвырните всю эту публику вон!»

Под барабанную дробь отряд гренадер с Мюратом и Леклерком во главе ворвался в оранжерею, где заседал Совет пятисот. По свидетельствам очевидцев, пока грохот барабанов быстро приближался к залу заседаний, среди депутатов раздавались голоса, предлагавшие сопротивляться и умереть ца месте. Но, когда гренадеры с ружьями наперевес вторглись в зал, депутаты з панике бежали. Вся сцена продолжалась не более пяти минут. Совет старейшин разгонять не пришлось. Его депутаты разбежались сами.