Дэвид Гланц - Крупнейшее поражение Жукова Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г.

«208-й строительный батальон (капитана Эстефельда), отважно сражавшийся всю последнюю неделю, понес значительные потери 14.12.1942, расчищая лощину у Лукового (близ Сорокине>, где противник оборонялся под прикрытием прочных блиндажей. Прячась в воронках и за деревьями, солдаты Красной армии, явно нечувствительные к морозу, подпускали солдат разведывательных и инженерных частей почти вплотную и открывали огонь. Вместе с храбрыми солдатами разведки и строительных частей погиб командир 1-й роты 208-го строительного батальона капитан Ваншаффе. После тщательного прочесывания лесов этот батальон также был отправлен <���на отдых и пополнение>» (33).

Продвижение немцев было медленным, но верным. Настолько верным, что вечером 14 декабря генерал Гарпе уже планировал перевести часть своих войск на север — помочь устранить все еще зияющую брешь в обороне немцев в долине Лучесы. Но с этим решением пришлось повременить: на следующий день схватки вспыхнули с новой силой — окруженные русские вновь попытались вырваться на свободу.

После первой неудачной попытки прорыва генерал Соломатин внес изменения в планы обороны и стал ждать или замены войск, или нового шанса удрать из немецкой ловушки. Позднее он вспоминал о пережитом испытании:

«В течение девяти суток, с 7 по 15 декабря, войска 1-го механизированного корпуса и подчиненные ему стрелковые бригады, ослабленные предыдущими боями, испытывая острый недостаток боеприпасов, продовольствия, в полном окружении героически удерживали занимаемый рубеж. Крупные силы танковых и пехотных дивизий врага при поддержке артиллерии и авиации по нескольку раз в день предпринимали атаки, но каждый раз вынуждены были откатываться назад.

Не добившись успеха в открытом бою, фашистские генералы прибегали к грязным провокациям. Через мощные репродукторы каждое утро гитлеровцы громогласно объявляли, что командование корпуса вылетело в тыл, оставив свои войска на произвол судьбы, и предлагали бойцам не отдавать напрасно своих жизней, прекратить сопротивление и сдаться в плен. Никто этой провокации, конечно, не верил. В ответ советские воины забрасывали в окопы противника листовки с текстом покрепче послания запорожцев турецкому султану.

В тяжелых боях в тылу врага советские воины показали высокий моральный дух. Весь личный состав корпуса, следуя примеру командиров и политработников, коммунистов и комсомольцев, сражался мужественно, не щадя своей жизни. Смелость и отвага становились нормой поведения каждого воина» (34).

Неизвестно, насколько справедливы эти утверждения, но ясно, что войска Соломатина были обречены либо совершить прорыв с огромными потерями, либо погибнуть. Все восемь дней, пока по периметру зоны окружения, а особенно на западе этой зоны полыхали сражения, разведка Соломатина пыталась нащупать слабину в немецкой обороне. И, наконец, к 14 декабря стало ясно, что все припасы на исходе. Для минометов и танков осталось по пять-шесть снарядов, для пулеметов и автоматов — по десять-пятнадцать лент или дисков, для винтовок — не более пяти патронов. Авиация попыталась наладить снабжение войск Соломатина по воздуху, но почти безуспешно. Более того, немцы вели артиллерийский огонь со всех сторон, увеличивая потери и уничтожая те немногочисленные запасы, которые корпус Соломатина собрал, готовясь к прорыву. Было уже совершенно ясно, что армия Тарасова слишком ослабела, чтобы произвести замену войск. Словом, оставалось только предпринять попытку прорыва. Поздно вечером 14 декабря Жуков, который лично принял командование 41-й армией после отставки генерала Тарасова, разрешил Соломатину действовать. Соломатин с радостью принял приказ и немедленно приступил к приготовлениям (35).

К 15 декабря войска генерала Соломатина настолько ослабели, что в немецких источниках почти не упоминаются попытки вырваться из окружения: все боевые действия того периода слились в обширную панораму непрерывных боев.

«В „котле“ и у краев „котла“ бушевали яростные схватки, во время которых, несмотря на неблагосклонность погоды и пересеченную местность, немецкие солдаты демонстрировали поразительный темп наступления, а также упорное и ожесточенное сопротивление. Назревал кризис, несколько раз казалось, что прорыв уже неизбежен. Пока две танковых дивизии (19-я и 20-я), кавалерийская дивизия СС и другие формирования сражались на севере, одно из русских подразделений сумело прорваться в слабом месте у Плоской <���между Цицино и Шипарево>. Большая часть русских осталась в „котле“, их атаковали со всех сторон, разбивали на группы, сжимали в кольцо и уничтожали. В последующие недели основные бои были подкреплены рядом местных атак» (36).