Бригита Йосифова - Декабристы

«Полагаю обязанностью, — писал Сергей Волконский, — оспаривать убеждение, тогда уже вкравшееся между членами общества и как-то доныне существующее, что Павел Иванович Пестель действовал из видов тщеславия и искал при удаче захватить власть, а не имел целью чистые общие выгоды, — мнение, обидное памяти того, кто принес свою жизнь в жертву общему делу. Я помню, что в 1824 г., говоря о делах общества в интимной беседе со мной, он мне сказал: „Продолжают видеть во мне, даже в самом обществе, честолюбца, который намерен в мутной воде половить рыбу; мне тогда только удастся разрушить это предубеждение, когда я перестану быть председателем Южной думы и даже удалюсь из России за границу. Это уже решено, и я надеюсь, что вы, по вашей дружбе ко мне, не будете против…“

На это решение я высказал Пестелю, что удаление его от звания главы Южной думы нанесет удар ее успешным действиям, что он один может управлять и ходом дел, и личностями, что с отъездом его прервется нить общих действий, что ему, спокойному совестью, нечего принимать к сердцу пустомелье некоторых лиц, которые пустили в ход такие неосновательные выводы не из чистой преданности к делу, а под влиянием тех, которые выбыли из членов общества и желают оправдать свое отступничество. Теплые мои увещания, голос истинного убеждения моего заставили Пестеля отказаться от своего намерения: но как суждено было нашему обществу потерпеть неудачу, то теперь я и не рад, что отклонил его от поездки в чужие края. Он был бы жив и был бы в глазах Европы иным историком нашему делу…»

Имя Павла Пестеля известно всему обществу. В 27 лет он полковник, командир Вятского полка 2-й Южной армии в Киевской губернии. Его начальник, командующий армией граф П. X. Витгенштейн, говорил о нем: «Его хватает на все. Дай ему командовать армией или назначь его министром — везде будет на своем месте». Начальник штаба 2-й армии генерал П. Д. Киселев также искал общества своего подчиненного, часами просиживал в скромной квартире Пестеля. Он был поражен его огромными знаниями, его умом, умением по-новому смотреть на многие явления и факты, глубокими и верными суждениями. В одном из писем генерал Киселев писал своему приятелю в Генеральном штабе генералу А. А. Закревскому: «Из всего здешнего синклита он единственный, и только он, может быть полезным, ибо умен, обладает большими знаниями и всегда отлично держится. Пестель такой закваски, что может занимать любое место с пользой для дела. Жаль что чин его не позволяет, но если окажется дежурным генералом, начальником штаба корпуса — везде принесет пользу, так как имеет отличную голову и много усердия».

Пестель познакомился с Александром Пушкиным. Оба сразу же убедились, что о многом близком могут говорить между собой. Уже при первой встрече они обсуждали множество разнообразных тем. Говорили о политике, философии, литературе. Интересные, содержательные разговоры и беседы с Пушкиным воодушевляли Пестеля, он не мог скрывать своего удовольствия и восторга от них, как и восхищения великим поэтом.

Пушкин настолько взволнован встречей, что в дневнике за 9 апреля 1821 года записал: «Утро провел с Пестелем, умный человек во всем смысле этого слова. „Сердцем я материалист, — говорил он, — но мой разум этому противится“. Мы с ним имели разговор метафизический, политический, нравственный и проч. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю…»

Пушкин часто думал о Пестеле. Даже тогда, когда писал стихи. Об этих его мыслях остались свидетельства на полях рукописей… Пушкин рисовал силуэты Пестеля. Гусиное перо поэта очерчивало его тонкий, красивый профиль, волевой подбородок, высокий лоб.

30 сентября 1823 года император прибыл в Тульчин, чтобы произвести лично смотр 2-й армии. На следующий день начались двухдневные маневры.

В честь царя был устроен настоящий военный спектакль. 65 тысяч солдат и офицеров — пехотинцев, кавалеристов и артиллеристов — продефилировали перед самодержцем. Эта огромная масса войск протянулась на пять верст. Александр I придирчиво следил за их прохождением. Одним из первых перед ним промаршировал Вятский полк во главе с полковником Павлом Пестелем.

Царь прищурил глаза. Он изумлен безукоризненной четкостью и стройностью солдатских рядов. Конечно же, за отличной выучкой, за железным ритмом военного строя видны были плоды усилий полкового командира.

— Превосходно! Это как будто моя гвардия, — проговорил император, обратившись к стоявшему поблизости генералу Дибичу.