Бригита Йосифова: Декабристы

В Петербурге Екатерина Муравьева ни на миг не забывает о сыновьях и их друзьях. Ее дом на Фонтанке превращается в своеобразный штаб, куда доставляются все письма для осужденных, сюда же приходят и вести из Сибири. Именно она их «сортирует» и передает родным и близким. До конца жизни эта исключительная женщина остается преданной заключенным декабристам и отдает все свои силы, средства и энергию, лишь бы хоть капельку облегчить их участь и страдания.

За ней постоянно следят агенты тайной полиции, которые строчат доносы Бенкендорфу. В некоторых из них сквозит сожаление, что Екатерина Муравьева ведет крайне уединенный образ жизни и это им мешает следить за ней. В одном из докладов в Третье отделение сообщалось, что она ежегодно тратила по 200 тысяч рублей на разного рода посылки сибирским изгнанникам.

Екатерина Муравьева установила деловые отношения и связи с известными сибирскими купцами Кадинским, Медведевым, Мамоновым, которые регулярно совершали поездки в Москву и Петербург. При их содействии неутомимая мать отправляла в Сибирь обозы с продовольствием, одеждой, книгами, мебелью. Таким же образом она сумела переправить декабристам бесценную библиотеку мужа, содержавшую сотни томов редких книг [43]. Для изгнанников она не жалела ничего — свои деньги и средства щедро раздала всем, кто хотя бы в малейшей степени мог облегчить участь заключенных. Когда ее сноха Александра Муравьева решила отправиться в Сибирь, Екатерина Муравьева взяла на себя не только все расходы, но и заботы об ее трех малолетних детях. По просьбе товарищей ее сыновей она отправила в Сибирь массу лекарств и комплект медицинских инструментов для доктора Вольфа, который лечил невольников; для Николая Бестужева, любившего рисовать, — все необходимое для его творческих занятий, а позже и инструменты для ремонта и изготовления часов.

Екатерина Федоровна Муравьева умерла 21 апреля 1848 года, не дождавшись возвращения из Сибири своих сыновей и снохи.

Александра Григорьевна Муравьева (урожденная Чернышева) отправилась в Сибирь в начале января 1827 года. В феврале того же года она приехала в город Читу, где находился ее супруг Никита Муравьев. В Иркутске Александра Муравьева встретилась с Марией Волконской, которая также находилась на пути к мужу. В своих воспоминаниях последняя так описывает эту встречу:

«Мы напились чаю, то смеясь, то плача; был повод к тому и другому: нас окружали те же вызывавшие смех чиновники, вернувшиеся для осмотра ее вещей. Я отправилась дальше настоящим курьером; я гордилась тем, что доехала до Иркутска лишь в 20 суток».

Приезд Муравьевой в Читу вызвал радостное оживление среди арестантов, к тому времени сильно изнуренных и ослабших. Она купила небольшой деревянный дом недалеко от острога и получила разрешение два раза в неделю видеться с мужем. На этих кратковременных свиданиях она старалась быть спокойной и радостной, улыбка ее была теплой и ласковой. Здесь, в Чите, был заключен и ее брат Захар Чернышев, но в продолжение целого года она сумела его увидеть лишь один раз, и то только тогда, когда его отправляли на принудительное поселение.

После прибытия в Сибирь Александра Муравьева хранила как зеницу своего ока стихи, которые ей передал Пушкин при ее отъезде из Петербурга. Это те самые бессмертные стихи поэта, о которых мы уже говорили и которые Александру Григорьевну Пушкин просил передать лично Ивану Ивановичу Пущину, его товарищу по Царскосельскому лицею. Пущина доставили в Читу 5 января 1828 года из Шлиссельбургской крепости. И только тогда Муравьева пробралась к деревянной ограде тюрьмы и через какую-то щель передала согнутый вчетверо лист с крылатыми стихами.

Александра стояла и ждала, пока он прочтет мелко написанные строки. Была лютая сибирская зима. Она зябко ежилась, но глаза ее горели каким-то особым, скрытым блеском.

Пущин читал и плакал. Через невероятные пространства и препятствия голос поэта дошел до него и сюда, в Сибирь. Его сердечные и великие стихи говорили Пущину, что он не забыт, что о нем помнят и ему сочувствуют.

Конечно же, восторженная память поэта — товарища по лицею, как потом и писал Иван Пущин, словно озарила заточение, где был услышан голос поэта и единомышленника, и все его друзья в изгнании с радостью высказывали Александре Григорьевне свою глубочайшую признательность за те утешительные переживания.

В воспоминаниях Пущина есть восторженные строки, посвященные Александре Муравьевой. Они поистине исполнены нежностью и признательностью.