Юрий Мухин - Как не надо делать революцию

К 1917 году, надо думать, положение, все же, могло измениться в лучшую строну, но кардинально ли? Да, среди тех, кто штурмовал Зимний, замечены были и красногвардейцы, но были ли это рабочие или «люди свободных профессий»? Во всяком случае, среди тех 4 бойцов революционных сил, которые погибли при штурме Зимнего дворца, один ухитрился выстрелить из винтовки в себя, что очень не просто и косвенно указывает на него, как на человека, очень далекого от солдатской выучки, и от техники.

Так кто, все-же, брал Зимний в октябре 1917-го?

Вот очевидец, американский корреспондент Джон Рид описывает штурмующих.

«Было уже совсем темно, только на углу Невского мигал уличный фонарь. Под ним стоял большой броневик. Его мотор был заведен и выбрасывал струю бензинового дыма. Рядом стоял какой-то мальчишка и заглядывал в дуло пулемета. Кругом толпились солдаты и матросы; они, видимо, чего-то ждали. Мы пошли к арке генерального штаба. Кучка солдат смотрела на ярко освещенный Зимний дворец и громко переговаривалась.

«Нет, товарищи, — говорил один из них. — Как мы можем стрелять в них? Ведь там женский батальон! Скажут, что мы расстреливаем русских женщин…»

Когда мы вышли на Невский, из-за угла выкатил еще один бронированный автомобиль. Из его башенки высунулась голова какого-то человека.

«Вперед! — прокричал он. — Пробьемся — и в атаку!»

Подошел шофер другого броневика и закричал, покрывая треск машины:

«Комитет велел ждать! У них за штабелями дров спрятана артиллерия!..».

Как видите, Зимний дворец брали солдаты и матросы. И, как видите, с военной точки зрения брали достаточно грамотно — свои броневики под огонь артиллерии защитников Зимнего не подставляли. Правда, некие рабочие у большевиков тоже были.

«Когда мы подошли к Смольному, его массивный фасад сверкал огнями. Со всех улиц к нему подходили новые и новые люди, торопившиеся сквозь мрак и тьму. Подъезжали и отъезжали автомобили и мотоциклы. Огромный серый броневик, над башенкой которого развевались два красных флага, завывая сиреной, выполз из ворот. Было холодно, и красногвардейцы, охранявшие вход, грелись у костра. У внутренних ворот тоже горел костер, при свете которого часовые медленно прочли наши пропуска и оглядели нас с ног до головы. По обеим сторонам входа стояли пулеметы, со снятыми чехлами, и с их казенных частей, извиваясь, как змеи, свисали патронные ленты. Во дворе, под деревьями сада, стояло много броневиков; их моторы были заведены и работали».

(Обратите внимание, что войска, противостоящие юнкерам и женскому батальону, защищавшему Зимний дворец, были исключительно хорошо вооружены по тому времени). Далее.

«Огромные и пустые, плохо освещенные залы гудели от топота тяжелых сапог, криков и говора… Настроение было решительное. Все лестницы были залиты толпой: тут были рабочие в черных блузах и черных меховых шапках, многие с винтовками через плечо, солдаты в грубых шинелях грязного цвета и в серых меховых папахах».

Да, на охране Смольного, были и рабочие.

Просто надо понять, кто были эти рабочие. Дело в том, что работа в промышленности во время войны освобождала от службы в армии, и с началом войны на заводы метнулись толпы разночинцев и «лиц свободных профессий», боящихся попасть на фронт. Их было настолько много, что, к примеру, производительность труда на Урале, которая должна была бы в связи с войной резко возрасти, наоборот, резко упала по сравнению с довоенной. То есть, в расчете на одного рабочего, продукции выпускалось меньше, чем до войны — заводы России были перенасыщены рабочей силой, которая пряталась от фронта на рабочих местах, не исключено, что и за взятки. По сути это были не рабочие, а дезертиры.

Итак, Зимний дворец достаточно профессионально брали солдаты и матросы. А их, бывших и будущих крестьян, каким Марксом большевики заинтересовали и затащили в ряды «вооруженного пролетариата»? Самым эффективным Марксом. В Петрограде было много госпиталей, сам Зимний дворец был госпиталем. Соответственно, в Петрограде были и запасные батальоны — подразделения, в которых находились выздоравливающие до отправки на фронт. И числилось в этих батальонах 40 тысяч человек. Кроме того, десятки тысяч солдат было и во вновь формировавшихся частях, причем, новых родов войск (откуда и такая масса бронесил у большевиков).

И ни солдатам этих частей, ни выздоровевшим после ранений, ну очень не хотелось идти на фронт и там погибнуть. И матросам Балтфлота тоже очень не хотелось выходить в море и гибнуть от огня немецких дредноутов. То есть, как и откровенным дезертирам, этим солдатам и матросам очень не хотелось на войну, единственно, в отличие от дезертиров, их совесть требовала предлога на войну не идти.