Константин Тарасов - Отставка штабс-капитана, или В час Стрельца

Исправник о прочесывании других перелесков, к удивлению моему, не заикался. Я приказал возвращаться. Повели пленного, солдаты пошли к лошадям, пристав послал стражника за лопатами. Я повернул коня и поскакал в деревню.

Доложившись командиру о результатах, я без труда убедил его в пользе сдачи пленного уездному военному начальнику без посредства Лужина. "Наши люди рисковали, — говорил я, — а он эту удачу припишет себе, а про нас скажет, что оказали посильную помощь. С него достаточно, что юношу наповал уложил. И без повода". — "Вы правы, — ответил подполковник, — так и поступим".

Полчаса спустя вернулся отряд. Пленному дали воды, связали и бросили в поповский сенной сарай. Возле сарая стал ходить караульный с примкнутым штыком.

В полдень звонкий сигнал трубы призвал батарею на церковный парад [4] В данном случае — торжественное построение по поводу батарейного праздника. .

Взводы выстраивались на линию. Толпа празднично одетых крестьян составляла нашу публику. Молодые парни завистливо смотрели на конных канониров, которые ввиду множества женских глаз держались орлами.

Скоро на левом фланге появился Оноприенко. Я скомандовал: "Батарея! Смирно! Равнение на командира!" — и, оголив саблю, поскакал перед фронтом навстречу подполковнику. Мы сблизились, я доложился, командир поздоровался и поздравил батарею с праздником, остался доволен раскатами молодцеватого "ура!" и начал традиционную речь.

"Гвардейцы! Артиллеристы! В торжественный для нашей батареи день каждый из нас от левофлангового канонира до вашего командира оглядывается на пройденный батареей полувековой путь, начало которого положено было в достославном восемьсот двенадцатом году подвигами наших предшественников. Мысленным взором мы видим их сейчас на правом фланге, по ним мы равняемся, их мужество и стойкость, исполнение ими долга — для нас вечный пример. Государь император оказал нам свое доверие. Мы посланы защитить высшие интересы Отчизны…"

Что далее говорил командир, я слушал плохо — эту речь я по памяти мог сам рассказать, она много лет не обновлялась. Но, пользуясь возможностью, подполковник Оноприенко вкрапил в нее сегодняшний случай: поругал вооруженных противников государя, похвалил решимость солдат, восхвалил щербатого Мирона и выразил уверенность, что в более крупных делах, коих все мы должны желать, батарея, как один человек, выкажет мужество и боевое рвение.

Меж тем прибыл поп, облаченный в ризы, несли хоругвь, пели босоногие дети в белом.

Поп со своей свитой стал с нами на одну линию, лицом к батарее. Командир спешился, спешился и я. Солдаты сняли шапки.

Скука стояла невообразимая, как всегда бывает на церковных парадах. Батюшка, верно, впервые служил перед фронтом воинского подразделения и оттого был искренне разволнован и старался — худшее наказание для батареи трудно придумать. Приглядываясь к нему, я нашел в нем сходство с покойным государем. Невольно вспомнился мне смотр на Царицыном лугу, где государь произнес удивившую меня речь. Дело было так. Дворянский полк [5] Дворянским полком называлось офицерское училище, принимавшее в воспитанники детей, в основном из бедных дворянских семей. Судя по тексту Степанов закончил его в 1854 году и был направлен либо в Дунайскую армию, которая вела бои против турок в Румынии, либо прямо в Севастополь. выпускали в действующую армию, и государь решил лично нас вдохновить. Нас построили, мы долго его ожидали. Наконец он приехал в открытой коляске, пересел верхом и, выехав перед отрядом, сказал: "Поздравляю вас от души с чином, надеюсь, вы не пожалеете жизни за Веру, Престол, Отечество. Вы знаете, к кому обращаться — прямо ко мне; меня не будет — к моему сыну. Будьте уверены, я вас не выдам. Прощайте, бог с вами, бог с вами!"

При выпуске лучшие, но со средствами для экипировки, посылались в кавалерийские полки, лучшие, но безденежные — в артиллерию, прочие — в пехоту и саперные батальоны, малоспособные направлялись в батальоны внутренней стражи.

Товарищи мои грянули "ура!", сломали строй, восторженно кинулись целовать государю руки, сапоги, стремя, лампасы. Полк превратился в толпу, каждый лез вперед, желая прикоснуться к царю хоть пальцем. Не буду порицать моих товарищей — они поступили так, как нас учили поступать. С подъема до отбоя нам внушалось, что император — самый умный человек России, да и только ли ее — всей современной цивилизации. Он ответствен за историческую судьбу огромнейшей державы; он, не зная усталости, заботится о нуждах множества народов, объединенных в империю; он противостоит проискам англичан, немцев, турок и Австрии — и всегда с успехом; драгоценное его время отнимают и внутренние враги спокойствия — он вынужден думать и об этих мерзавцах; он всем благодетельствует, он награждает преданность и храбрость. Не будь его, не было бы и нас с вами, говорили нам наставники. Немудрено было прослезиться юношам, зная, что царь прибыл поздравить полк специально.