Юрий Мухин - По повестке и по призыву . Некадровые солдаты ВОВ

Это показалось странным даже самому Верховному главнокомандующему, и он послал комиссию ЦК во главе с Маленковым для расследования этого факта. А так как выводы той комиссии до сих пор не рассекречены, то нынешние учёные историки только строят догадки. Да постепенно и сам Верховный забыл об этом случае, так как наши войска всё же начали развивать стремительное наступление, и с ходу захватили несколько плацдармов на Днепре — самой крупной водной преграде. Это для нашего Верховного командования было большой неожиданностью.

Про огромные потери на Курской дуге забыли. Но ведь там не было осуществлено немцами окружение. А вместе с тем 23 тысячи наших воинов оказалось в плену, а немцев в нашем плену — только 68 человек. Почему так получилось, кто в этом виноват? Ни Ватутин, ни Конев на этот вопрос уже ответить не смогут, а акт комиссии до сих пор не рассекречен. А может, и в нём нет на него ответа. Только некоторые командиры дивизий и полков могли бы рассказать, но и их уже нет в живых. А если и найдутся очевидцы, то они уже мало что помнят. Да они и тогда не знали, как это получилось. Я не могу дать характеристику укомплектованности тех стрелковых дивизий, которые оборонялись на южном фасе дуги Воронежского фронта. Думаю, что они имели к тому времени нормальную численность по штатам военного времени, в основном уже хорошо обстрелянных воинов и более-менее опытных командиров. Что же касается стрелковых дивизий Степного фронта, то здесь следует сделать пояснения на примере нашей 38-й стрелковой дивизии третьего формирования, вступившей в бои на заключительном этапе этого сражения. Обратимся к архивным цифрам по нашей 38-й стрелковой дивизии. Штаб 40-й мотострелковой бригады прибыл с кавказских перевалов, имея только офицерский состав. Численность бригады была значительно меньше, чем в дивизии. Одновременно с пополнением личного состава поступало много младших лейтенантов с ускоренных трехмесячных курсов, которых назначали на взводы. Вчерашние взводные становились командирами рот. Комбатами назначались бывшие заместители командиров батальонов, капитаны и даже старшие лейтенанты. В архивных делах приведена ведомость укомплектованности дивизии по национальному составу, которая представлялась через полгода на 1 января и 1 июля в вышестоящие штабы. Вот как это выглядело в числовых величинах. На формировке, во время развода рот на занятия часто приезжал командир дивизии полковник Скляров, который обращался к строю: «Здравствуйте бойцы!» Отвечали только офицеры и сержанты. А рядовые — «не бельме». А ведь Генеральный штаб и разные там нижестоящие штабы и политические органы считали боеспособность по едокам, комплектам обмундирования и сутодачам продовольствия. Было «благополучно» (?). Тем более у нас никогда не задумывались и не соотносили нашу пехоту с немецкой. А это была первоклассная, современная и обученная армейская пехота, все воины которой имели дело с техникой с самого детства, давно пользовались машинами, электричеством, радио, телефоном. А наши сельские воины, кроме конской упряжи и плуга, не видели даже «лампочки Ильича», многие впервые увидели железную дорогу, когда их в «телячьих» вагонах призывали на службу. Только с вступлением в пределы Западной Европы наши воины смогли убедиться в огромной разнице их и нашего быта, энерговооружённости и технической оснащённости. Мне приходилось слышать, когда их пулемётчики — бывшие телеграфисты — очередями из пулемётов «переговаривались» по азбуке Морзе. Видел, как фельдфебель выводил роту на переднем крае на физзарядку, веря в неустрашимость. Бывало и такое. Наша сторона даже не всегда открывала огонь. А когда я скомандовал залповый огонь по нахалам, то они потом сутки мстили нам шквальным огнём артиллерии и миномётов, за что я прослыл нарушителем спокойствия от всей своей пехоты в зиму 1941/42 гг. Этого никто не учитывал. Впрочем, французы имели примерно одинаковый уровень развития с немцами, неплохое вооружение, технику, и то капитулировали на сороковой день войны. Слишком много слагаемых на войне, которые нужно принимать во внимание. Но бесспорно и то, что главную роль играл их командный состав на всех уровнях, даже при условии, что у них в пехотной роте командовали взводами по штату унтер-офицеры. В высших инстанциях даже допускалось командование армией генерал-фельдмаршалом. У нас маршалы были только в Верховном командовании, да на заключительном этапе войны командовали войсками фронтов. У них фельдмаршалы и высший генералитет происходили из юнкерских, профессиональных, военных семей. У Клейста в роду было три фельдмаршала, 31 человек были награждены орденом «За заслуги» в генеральских чинах. А у нас, даже с учётом и послевоенного присвоения маршальского звания, из 41 человека, получивших это высшее звание, 26 человек были из крестьянского сословия, 5 из рабочих, 3 из служащих, 2 не указали, 2 из семей священнослужителей, и по одному из дворян и торговцев. Я не думаю, что кто-то из читателей заинтересуется тем, сколько было из 19 генерал-фельдмаршалов Германии крестьянского происхождения.