Леонард Котрелл - Во времена фараонов

После этой неудачи Бельцони заново обследовал пирамиду Хефрена и сравнил ее с Великой пирамидой. Он вычислил, что вход в гробницу Хеопса находился не в самом центре северной стены, поскольку входная галерея вела строго по прямой к восточному углу царской усыпальницы, а не к ее середине.

Следовательно, вход должен быть смещен от середины на расстояние, равное расстоянию от центра усыпальницы до ее восточной стены… Сделав это простое и очевидное наблюдение, я пришел к выводу, что если в пирамиде Хефрена есть усыпальница, то вход должен находиться не в центре, где я копал, а, судя по измерениям Великой пирамиды, по крайней мере футов на тридцать восточнее. Удовлетворенный этими расчетами, я вернулся ко Второй пирамиде и осмотрел завалы щебня. С немалым удивлением нашел я те же самые признаки и посередине стены, где я стоял, и футах в тридцати восточнее от ее центра. Это доставило мне немалую радость и верную надежду моей одержимой пирамидами душе…

Археолог снова собрал своих арабов, и они принялись за работу, бормоча про себя: «Магпун!», что означает сумасшедший.

Вскрыть вход оказалось так же трудно, как и при первом раскопе, вернее, еще трудней, потому что помимо обвалившихся облицовочных плит на нашем пути встали более крупные каменные блоки, из которых сложена сама пирамида.

Надежда возродилась 1 марта, когда Бельцони обнаружил три больших гранитных блока, из которых два были вмурованы в кладку друг против друга. И на следующий день:

…мы наконец-то открыли истинный вход в пирамиду… Очистив лицевую сторону трех камней, я увидел, что вход этот представляет собой коридор высотой четыре фута и шириной три фута шесть дюймов, сложенный из больших гранитных блоков; и длиной он был сто четыре фута пять дюймов и спускался к центру пирамиды под углом двадцать шесть градусов.

Внизу дорогу исследователю преградила вставленная в пазы плита толщиной один фут и три дюйма.

Поднять ее стоило превеликих трудов. Высота прохода всего четыре фута, ширина — три фута шесть дюймов. Когда двое становились рядом, плечом к плечу, им было трудно пошевелиться, а чтобы поднять скользящую в пазах гранитную плиту высотой не менее шести футов, нужны были усилия многих людей… И рычаги не должны были быть слишком длинными, иначе ими нельзя было здесь работать. А к коротким рычагам нельзя было приставить необходимое для подъема плиты количество людей. Оставался единственный способ… поднимать ее постепенно, каждый раз на чуть-чуть… Мы продолжали поднимать скользящую плиту, и наконец под ней образовалась щель достаточно большая, чтобы я смог в нее протиснуться. После тридцати дней напряженных усилий я с благоговением вступил в коридор, ведущий к центральному покою одной из двух великих пирамид Египта, которая долгое время была предметом всеобщего восхищения.

Описав входную галерею, Бельцони рассказывает, как он очутился в другой, горизонтальной, вырубленной в скальном массиве. Она привела его в большую комнату.

Мой факел из нескольких восковых свечей давал слишком слабый свет. Тем не менее я мог отчетливо различить главные детали. Естественно, я прежде всего устремил взгляд к западной стене покоя, надеясь увидеть там саркофаг, который, должно быть, был в том же состоянии, что и в первой пирамиде; но я был глубоко разочарован, когда не увидел там ничего… Продвигаясь к западной стене, я тем не менее был приятно удивлен, обнаружив саркофаг на одном уровне с полом. В саркофаге не оказалось ничего, кроме какого-то мусора и нескольких костей. На стенах покоя была сделана надпись по-арабски, грубо начертанная углем. Вот ее перевод:

Бельцони нашел гробницу пустой, так же как и арабы, опередившие его на много столетий. Однако его раскопки, измерения и описания уцелевших проходов представляли для египтологов немалую ценность. Что касается костей из саркофага, то Бельцони вначале думал, что это остатки человеческого скелета. Однако, как он сам объясняет: «Когда их отослали в Лондон, оказалось, что это бычьи кости. Некоторые самодовольные личности, для которых возможность сострить важнее исторической истины, не нашли ничего умнее, как окрестить эти кости говяжьими, просто так, шутки ради. Что ж, это говорит об их вкусе и понимании древнего мира».

На этом выпаде, под занавес, против его извечных противников мы покидаем сеньора Бельцони. Впрочем, нам еще предстоит с ним встретиться вновь в Долине царских гробниц в Фивах.