Казимир Валишевский - Иван Грозный

Быть может, под влиянием Максима Грека Собор занялся вопросом об искажении священных книг и постановил в Москве открыть типографию, где должны были печататься книги, исправленные по наиболее точным образцам. Но эта типография просуществовала недолго. Другое постановление Собора касалось осуждения безбожных и еретических книг. И этими книгами были Secretum Secretorum, сборник средневековой мудрости, известный на Руси под названием «Аристотель», астрономические картины Эммануила Бена Якоба, называвшиеся здесь «Шестокрылом». Это была вся светская литература в стране. Чтобы спасти свое внешнее достоинство, Собор решил дать ответ на обвинение в безнравственности духовенства и в духе сурового ригоризма, соответствовавшего аскетическим стремлениям времени, снова подтвердил церковное осуждение всяких мирских удовольствий.

Новый закон предлагал подобие административной реформы в церковной жизни. Начала самоуправления должны были лечь в ее основу. Церковный суд, вверявшийся епископами боярам, дьякам, десятникам, вызывал постоянные жалобы. Об упразднении этих должностей нечего было и помышлять – они ведь существовали и при митрополитах Петре и Алексее! Решено было дать священникам право участия в судах через своих выборных старост и сотских. Но при этом совершенно позабыли определить роль этих представителей.

Страница из книги «Аристотелевы врата» или «Тайная тайных» – древнерусский вариант памятника, пользовавшегося исключительной популярностью во всей средневековой Европе и известного там под названием «Secretum Secretorum». Конец XV – начало XVI века

Пред нами выступают слабые стороны и недостатки церковной реформы 1551 года, но она, по моему мнению, не заслуживает того пренебрежительного отношения, какое она вызывает в наше время. Анафема, постигшая ее позднее на Соборе в 1667 году, указывает на сравнительную смелость этой попытки. В самом деле, не слишком ли много было бы требовать еще большего от этой незначительной кучки людей, которая появилась среди невежественного, развращенного, без всяких идеалов общества и добилась кое-чего положительного? Некоторые ученые уменьшали и даже совершенно отрицали личные заслуги Ивана в этом деле. Все сделано Сильвестром или Адашевым, Максимом Греком или Макарием; говорят, что даже знаменитые вопросы, предложенные Иваном на обсуждение Собору, были внушены и даже продиктованы Ивану этими лицами. Несомненно, что молодой царь не задумывал и не проводил всего сам, но считать его пассивным орудием в руках других – заблуждение. Во время занятий Собора первые решения его были отосланы в Троицкую лавру, где находились тогда бывший митрополит Иосаф, епископ ростовский Алексей и некоторые другие духовные лица. Им было предложено дать свое заключение по вопросам, затронутым на Соборе. Возможно, следствием этого было известное нам решение вопроса о монастырских землях. Но Иосаф и другие были опальными сторонниками Нила Сорского и не могли быть привлечены к участию в трудах Собора иначе, как верховной властью. Среди духовенства, возвратившегося из Троицкого монастыря с заключениями Иосафа, упоминается и Сильвестр. Трудно предположить, чтобы он на свой страх поддерживал подобные мнения. Вообще сомнительно, чтобы он был заодно с заволжскими старцами. На его «Домострое» лежит отпечаток грубоватого аскетизма, но осифляне провозглашали то же самое. Это было господствующее направление в официальной церкви. К тому материалу, который послужил основанием «Стоглава», некоторые относят и письмо Ивану священника Благовещенской церкви. Как уже было замечено раньше, сомнительно, что это письмо написано Сильвестром. Собор коснулся лишь одного вопроса, затронутого этим письмом, – о ношении мирянами бороды. Этот вопрос связывался у Сильвестра с борьбой против содомского греха, который, очевидно, особенно занимал автора «Домостроя». Но точно так же смотрели и другие моралисты. По их мнению, безбородые мужчины, уподобляясь женщинам, легко могли возбудить порочные желания.

Хотя Иван был еще очень молод, но по своему развитию и образованию он стоял на более высоком уровне. Вопросы, предложенные на обсуждение Собора, были не только внесены от имени царя, но частью и написаны его собственной рукой. Сравнивая их с позднейшими произведениями того же автора, мы ясно видим в них отпечаток его своеобразной личности. В них не только его мысли, но и стиль, его выражения, порывистые, резкие, язвительные и колкие. Здесь нет ничего, напоминающего Сильвестра, этого убогого писателя и ничтожного мыслителя. Даже в вопросах, касавшихся богослужения, где Макарий мог и должен был руководить Иваном, он обнаруживает весьма обширные познания.