Йозеф Оллерберг - НЕМЕЦКИЙ СНАЙПЕР НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ 1942-1945

— Подобное дерьмо могли создать только идиоты из руководства. Эти пердуны, сидящие в креслах, знают о снайперах столько же, сколько корова знает о пении песен.

После этого мы выполняли различные упражнения, стреляя из обыкновенного карабина К98к без оптического прицела из положения стоя, с колена и нежа. При этом наши цели находились на расстоянии от 50 до 300 метров. Выполняя задания, мы не имели недостатка в патронах и не страдали от муштры, которая обычно присутствовала при базовой огневой подготовке. Учителя снайперской школы явно отдавали предпочтение объяснению материала и тренировкам.

На следующий день участники курсов выходили на тренировочный участок, чтобы оценить тактическую перспективность различных видов укрытий. Вторая половина дня снова прошла на стрельбищах. На той же неделе к программе занятий добавились такие предметы, как маскировка и оборудование снайперской позиции. Я узнал на этих занятиях не слишком много нового. Некоторые виды маскировки и позиций требовали громадных временных затрат и не были применимы в реальных боевых условиях, поскольку каждодневная рутина войны не оставляет времени для сооружения сложных конструкций. Во время боев снайперу не придет даже в голову с этим возиться. К примеру, нас учили делать маскировку, обшивая одежду древесной корой. Но я уже твердо знал по опыту, что маскировка должна быть быстро выполнимой, эффективной и легкой в создании, а также как можно меньше сковывать свободу движений. Костюм, обшитый древесной корой, никак не подходил под эти критерии. Преподаватель знал о том, что я служил снайпером, но при этом не подозревал о моем огромном опыте и способностях. Тем не менее с началом курса маскировки он очень быстро понял, сколь профессиональный снайпер перед ним.

В расписании последнего дня нашей первой учебной недели значилось, что нас ожидают тренировки в полевых условиях. Я и мои товарищи не имели и понятия, о том, что мы будем из себя представлять. К своему великому удивлению, оказавшись на полигоне, мы увидели перед собой воссозданный в миниатюре пейзаж места ведения боев. В пятидесяти метрах от стрельбищного вала перед нами расстилалась модель идеальной долины с деревней и дорогами — все в уменьшенном виде. Это заставило участников курсов почувствовать себя Гулливерами в стране лилипутов. Для этой тренировки нам выдали специальное оружие — мелкокалиберные спортивные винтовки марок "Густлофф" и "Вальтер", оснащенные оптическими прицелами. На винтовках фирмы "Густлофф" с левой стороны был установлен оптический прицел ZF41, а на винтовках "Вальтер" четырехкратный оптический прицел берлинской фирмы "Оигее".

Нашей задачей было вести наблюдение за миниатюрным пейзажем и стрелять по маленьким фигуркам людей, как только они где-то появятся: в окнах, за домами или среди деревьев. Кроме того, на модели были даже машины и повозки, которые двигались вдоль дорог. По ним также нужно было стрелять.

Мой тактический опыт во время такой подготовки проявился особенно отчетливо. Наметанный глаз различал малейшее движение, и я поражал новую цель практически каждые тридцать секунд. Правда, так было только, когда я пользовался "Вальтером" с четырехкратным оптическим прицелом. А вот прицел ZF41 имел столь малый диаметр и ограниченный обюр, что почти все участники курсов сошлись на его непригодности для снайпера.

Таланты исключительного мастера меткой стрельбы, каким был я, ярко проявились во время этой практики, что редко встречалось среди обычных участников данных курсов. И даже инструктор был вынужден признать, что он мало что сможет сделать для повышения моих навыков.

Регулярная практика в полевых условиях была частью тренировочной программы курсов. Нам приходилось стрелять не только по макету деревни, но и по постоянно изменявшимся и перестраивавшимся пейзажам, среди которых были спрятаны неизвестные цели, которые нужно было обнаружить и поразить.

Непрекращающееся соревнование между учащимися началось с нашего первого появления на полигоне, поскольку результаты ежедневной практики заносились в специальный раздел курсового журнала. Это позволяло в итоге точно определить лучших снайперов из нашего набора, которые должны были быть награждены большим пакетом деликатесов, среди которых было спиртное, сигареты, шоколад и тушенка.

Также все участники курсов должны были иметь небольшую записную книжку и носить ее с собой. В нее мы заносили такие данные, как результаты наблюдения за местностью и свои стрелковые достижения. Это делалось, чтобы приучить нас вести подобную записную книжку по возвращении на фронт, куда мы должны были заносить данные о местности, смене огневых позиций и успешных выстрелах. Я предупредил своих товарищей, что им следует делать в зашифрованном виде каждую запись, которая может выдать в них снайперов, и не вписывать своих имен. Я также сказал, что будет гораздо лучше, если они не будут вносить в свою записную книжку никаких сведений о своих попаданиях, а станут отмечать их на отдельном листке, где не будет значиться их имя и который будет храниться у их сержанта. Эти меры предосторожности, возможно, спасут их жизнь, если они окажутся захваченными в плен, если враг не будет знать заранее об их боевой специализации. Пленных снайперов на Восточном фронте всегда пытали и убивали. Слушая предостережения, юноши бледнели при мысли о том, что им предстоит на фронте.