Йозеф Оллерберг - НЕМЕЦКИЙ СНАЙПЕР НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ 1942-1945

В то время как восприятие огня артиллерии имело сходство с восприятием непреодолимой и неизбежной силы стихии, противостояние танковой атаке потребовало от немецких бойцов напряжения последних резервов воли и самоконтроля. Каждая клетка их тела сжималась, и внутренний голос звал убежать и спастись, когда среди тишины, наступивший после артудара, начал нарастать грохот танковых траков, к которому вскоре добавились глухие разрывы снарядов. Адреналин ударял в кровь немецким пехотинцам, их мышцы дрожали от предвкушения схватки, когда они методично готовили к бою свое оружие и гранаты.

Русские были всего в ста метрах от них, когда раздался приказ открыть огонь, и стрелки получили возможность сбросить с себя мучительное напряжение ожидания. Танки уже врезались в позиции. Я внимательно разглядывал русских бойцов, толпившихся вокруг боевых машин, стараясь выявить командиров по их обмундированию и оружию. Опытные русские солдаты, сидевшие на танках, немедленно спрыгивали с них и открывали огонь, укрываясь за своими машинами. Это замедлило атаку, но если бы они оставались на броне, я продолжал бы стрелять по ним до тех пор, пока это оставалось возможным. Я всегда заканчивал выстрелом в запасной бензобак, привешенный к танку сзади. Если выстрел оказывался удачным, то бензин стекал через вентиляционные отверстия в моторное отделение, что порою приводило к самовозгоранию двигателя и останавливало танк. Борясь за свои жизни, я и мои товарищи стреляли по каждому, кто оказывался перед дульным срезом их оружия, но русские шли напролом, не считаясь с потерями. К тому же у стрелков не было оружия против танков, и их легкие минометы оказались бесполезными против штурмовавших. Враг стремительно приближался, и уже можно было различить лица русских солдат.

Плотный огонь оборонявшихся удерживал русскую пехоту на расстоянии около сотни метров от их позиций. Но двадцать танков без остановки ползли на стрелков в моем секторе с нарастающим рокотом моторов. У бойцов было наготове несколько оставшихся у них противотанковых гранат, помимо них у немецких пехотинцев были только связки ручных гранат, которые, попадая под гусеницы танка, порою могли повредить один из его траков и таким образом остановить его. Но оборонная тактика такого рода требовала значительного приближения к машинам врага. Чтобы подобраться к ним столь близко, была необходима невероятная степень самоконтроля. Стрелковые ячейки пехотинцев могли служить укрытием лишь до тех пор, пока машина врага находилась на расстоянии более 10 метров от них. Когда до танка оставались эти последние метры, стрелок должен был действовать незамедлительно, поскольку, стоило танкистам заметить местонахождение ячейки, они старались проехать по ней, чтобы сровнять ее с землей и похоронить заживо всех, кто в ней был. А так как у немецких бойцов было довольно ограниченное количество противотанковых гранат, то они выдавались самым опытным солдатам. Когда танк приближался к окопу на критическое расстояние, боец выпрыгивал из своей ячейки и бросался к танку, чтобы бросить гранату, целясь в башню, в моторный отдел или в ходовую часть. Но это удавалось лишь немногим, поскольку русская пехота делала все возможное, чтобы помешать этому. В результате моим товарищам таким способом удалось вывести из строя и остановить лишь пять танков. Остальные боевые машины ровняли с землей немецкие позиции. Бойцы с тревогой сжимались в своих окопах и ячейках.

Я припал к земле на своей позиции, когда ко мне с грохотом и ревом стал приближаться стальной колосс. Не всем стрелкам удавалось контролировать свой страх. И теперь они выпрыгивали из окопов в надежде спастись оголтелым бегством, но огонь русской пехоты безжалостно сражал их наповал. В тридцати метрах передо мной пехотинец выскочил в надежде спастись подобным образом, но затем, петляя, устремился обратно к траншее своих товарищей. Однако на полпути русский пулемет остановил его бег очередью по ногам. А на раненого уже надвигался, гремя гусеницами, Т-34. Немецкий солдат старался отползти, работая локтями и волоча за собой перебитые ноги. Неожиданно он замер на месте, концентрируя угасающие силы для последней отчаянной попытки спастись от танка. Собрав остатки самоконтроля, он позволил стальному монстру подойти на расстояние всего нескольких метров от него, а затем откатился в сторону со всей силой и скоростью, на какие был способен. Однако по воле случайности или благодаря интуиции водителя — вопрос без ответа, как часто бывает на войне — танк, подобно магниту, следовал за каждым перемещением раненого, пока тот не рухнул от боли и отчаяния.