Арне Фальк-Рённе: Где ты, рай

Пилот готовится к посадке на твердый песчаный грунт поблизости от острова Ресторейшн. Мы раскачиваемся над банкой на высоте нескольких метров, снова взмываем вверх, разворачиваемся и летим обратно. Пилот мгновенно ориентируется в обстановке. Он показывает жестами нам, что песок достаточно уплотнен, чтобы вертолет мог снова подняться в воздух. В третий раз он пролетает на небольшой высоте над маленьким песчаным островом и касается земли; некоторое время колеса продолжают вращаться, выбивая плотный песок, и наконец мотор останавливается. В тот же миг несущий винт тоже поворачивается в последний раз, и этот звук гулко отдается в наших барабанных перепонках. Потом оглушительный грохот обрушивается на нас, так как риф находится совсем близко - всего лишь в нескольких сотнях метров. Здесь он состоит из двух высоких скал, напоминающих корни сломанных зубов во рту. Чуть подальше возвышаются остатки еще одного гигантского коренного зуба, окаймленные белой полосой прибоя, и затем, насколько хватает глаз, тянется низкий край кораллового рифа. На привезенной с собой резиновой надувной лодке мы осторожно гребем к острову Ресторейшн, где джунгли подступают почти к самому берегу.

Девенпорт срывает со стебля несколько продолговатых листьев и протягивает их мне. "Знаешь, что это такое? - спрашивает он. - Это листья сарсапарильи [8]. Если бы Блаю и его спутникам было известно это растение, они бы меньше страдали от жажды, причем даже самые слабые из моряков сохранили бы свои силы и не были бы так вымотаны тропическими болезнями в Голландской Ост-Индии".

Это было мое первое знакомство с листьями кустарника сарсапарильи, или "сладкого чая", как его называли раньше. У человека, пожевавшего их, возникает ощущение насыщения, позволяющее длительное время обходиться без воды и пищи. В этом отношении есть сходство с листьями растения кока, которые жуют индейцы, живущие в Андах. Вечером в нашем лагере, устроенном на берегу, Девенпорт сварил пригоршню этих листьев, и мы пьем красно-бурую сладковатую жидкость как чай. Этот прекрасный вечер сменяется спокойной ночью, когда стихает шум прибоя (во время отлива) и шелест ветра в свисающих кронах пальм создает умиротворенность в душе.

В ту ночь у костра на острове в Большом Барьерном рифе образ Мэри Брайент вошел в мою жизнь.

Ричард Девенпорт рассказывает, что благодаря этим листьям "сладкого чая" осуществилось одно из самых рискованных предприятий в истории мореплавания. "Я имею в виду не Блая и его спутников, - говорит он. - Их плавание, конечно, было незаурядным, но ведь в конце концов на баркасе были компас и секстант [9], Блая считали одним из лучших капитанов того времени, а все его спутники были опытными моряками. Нет, я думаю о молодой женщине из Ботани-Бея, о Мэри Брайент, о ее двух маленьких детях и восьми других беглецах из страшной каторжной колонии, которые на небольшом баркасе бороздили эти воды среди островов и рифов через три года после плавания Блая. Правда, один из них, по слухам, раньше был пиратом в Вест-Индии и, и, возможно, умел пользоваться квадрантом [10], но все же их предприятие кажется фантастически смелым. Они тоже добрались до Купанга на острове Тимор после того, как на них нападали австралийские аборигены, их преследовали каннибалы на каноэ, их уносило далеко в океан. Там они сбились с пути и израсходовали весь провиант. Но они выжили благодаря собранным Мэри листьям сарсапарильи". Девенпорт закурил трубку и помешал угли костра. "Может быть, им помогло преодолеть все испытания совсем другое, - добавляет он. - Они хотели быть свободными. Эти люди выросли в обществе, где быть бедным само по себе преступление, и жили в обстановке сословных предрассудков, которые нам теперь трудно понять. Они были осуждены на смертную казнь, которая была заменена пожизненной ссылкой, за ничтожные проступки, например за кражу дюжины шелковых носовых платков, контрабандный провоз двух бочек вина без уплаты налога на таможне или угон овцы. К сожалению, мы так мало знаем о замыслах этих людей, а о Мэри и ее спутниках по баркасу известно лишь, что они наверняка добрались до Купанга. Мне кажется, что их судьба гораздо более интересна, чем участь чванливого и склонного к интригам лейтенанта Блая. И их плавание, наверное, гораздо более героическое, чем плавание Блая, поскольку эти простые люди совершили морской поход, который не всякий опытный моряк рискнет предпринять, даже напрягая все силы. Кто же они были такие и как им удалось в открытой шлюпке проплыть более 4000 морских миль? Говорят, что у них возник своеобразный ритуал, который быстро вошел в обычай. Когда им становилось особенно плохо, один из них спрашивал: "Где же рай? Я не вижу его". А другой отвечал: "Мы обязательно его найдем. Только держитесь"".