Павел Федоров - Синий Шихан (Роман 1)

Как ни далека была Маринка от мысли о замужестве, она все же смутилась. Смущала ее не только Митькина внешность, но и необычайная перемена в его судьбе. Еще совсем недавно, зимой, Маринка могла с озорством нахлобучить ему на лоб папаху, подставить ногу, запустить в него снежком, похохотать, наблюдая, как он барахтается в снегу. А сейчас он сидел в горнице, положив ногу на ногу, выставляя как напоказ сапоги с лакированными голенищами, и ждал ответа: захочет ли она стать его женой и пойти под венец. Странно было все это и вовсе не смешно... Неожиданное появление Митьки в станице, волшебное, словно в сказке, богатство, черные со злыми глазами рысаки, коляска на резиновых шинах, до буйства разгульный праздник сразу же после унылого колокольного перезвона - все это перевернуло в душе Маринки прежние чувства и мысли.

Что же ей ответить?.. Она сидела, опустив голову, и лишь изредка вскидывала глаза на присмиревшего жениха, которому надо было что-то сказать. Все молчали и ждали ее ответа.

На мгновение Петру Николаевичу показалось, что дочка кивнет сейчас головой... Ослепительное счастье Степановых могло вскружить голову кому угодно.

Анна Степановна, плотно поджав губы, тоже притихла. "Неужели запах золота и ей по сердцу?" - внезапно подумал Петр Николаевич.

- А вы, мама?.. Что молчите? Скажите хоть свое слово, - задыхаясь от волнения, тихо попросила Маринка.

- Я тебе потом... одной скажу... А сейчас, как отец, как сама решишь...

Сцена для всех была напряженной и тягостной.

- Ты сама скажи, сама! Я для тебя полпуда золота не пожалею! брякнул совсем обалдевший Митька и, закрыв глаза, махнул рукой.

- Ладно, мама, - перебила Маринка. - Дай мне ответ Сказать... Значит, приготовил полпуда золота? - насмешливо прищурив глаза, спросила Маринка.

- Да что об ефтом толковать! - широко взмахнув руками, проговорил Митька.

- Ладно! - решительно кивнула Маринка. Над ее черными, нахмуренными бровями образовались две сердитые морщинки. - Ладно, - повторила она, пойду за тебя, Митя, замуж!.. Только при одном уговоре...

- Ну вот! Совсем другое дело! Да для тебя все, что хошь, исполню! крикнул Митька и вскочил со скамейки.

Петр Николаевич склонил голову и не мог сразу понять, как могло случиться, что его любимая дочь так быстро, не посоветовавшись с родителями, дала свое согласие.

Анна Степановна хотела что-то сказать, но Маринка так посмотрела на мать, что у той словно онемел язык.

- Погоди, Митя, не торопись... Выслушай, какой будет уговор...

- Какой там уговор! Мы теперь все можем! - восторженно выкрикнул Митька. - Говори и проси, что хошь!

- А если ты не сможешь исполнить?

- Я сказал, что все могу!

- А может, тебе не понравится и ты рассердишься?

- Только один раз на тебя сердился, когда в снег толкнула. Хотел даже ворота вымазать дегтем. Уж чего теперь... Можно признаться, - сболтнул Митька, считая, что дело его уладилось.

- Вот видишь, какой ты злопамятный... Значит, можешь и сейчас рассердиться?

- Говори, говори! Ей-богу, не обижусь! Все можешь просить. Это мое веское слово!

- Ладно, поверю... А уговор мой вот какой: когда мы поедем венчаться, ты должен сделать так, чтобы у тебя не было на лице ни одной конопатины...

На губах девушки играла злая, лукавая улыбка. Покручивая ус, Петр Николаевич отвернулся и облегченно вздохнул. Глядя на дочь, Анна Степановна укоризненно качала головой: как могла придумать такое озорство ее дочь, да еще в такой момент?

- Зачем смеетесь, Марина Петровна? - Кровь прилила к Митькиному лицу, а обветренный и облупившийся нос побелел, отчего еще ярче обозначились веснушки.

- Я, Митенька, не смеюсь. Добра тебе желаю, чтобы люди не надсмеялись над тобой... Да и надо мной тоже...

Петр Николаевич, облокотившись о стол, молчал. Он желал теперь только одного: чтобы Митька скорее ушел.

- Не сумлевайтесь, - дрожащим голосом говорил Митька. - В нашем-то положении мы и купецкую дочь можем высватать, не гордитесь... Прощевайте покедова!

Нахлобучив на голову фуражку, Митька бросился из избы вон, хлопнув дверью. Очутившись на улице, с минуту растерянно стоял на одном месте и тер ладонью горячую щеку. Никогда он не думал, что так скандально закончится его сватовство. Хорошо, дома никому не сказал, что отправился добывать себе невесту: Ивашка житья бы не дал, засмеял. Вдруг, о чем-то вспомнив, круто повернувшись, снова забежал в сени. Войдя в комнату скорыми шагами, он схватил забытый на подоконнике сверток, прилаживая его под мышку, вызывающе сказал: