Ю Фельштинский - Архив Троцкого (Том 2)

25 марта.

Шлем привет и лучшие пожелания, просим часто писать, получение подтвердите телеграфно. Смилга, Алъский, Нечаев*4, Ежов, Бу-харцева, Эмануэль, Карамоненко, Шенкманк

Л. СОСНОВСКИЙ - ПИСЬМО ТРОЦКОМУ

В первом письме я писал вам на основании материалов сибирской печати, насколько ощутительно здесь влияние кулака в хозяйстве. Сибирские газеты с разрешения Сталина на 2 -- 3 недели раньше начали живописать кулака, чем центральная печать. Дошло дело до того, что Сырцов66 встревожился. У него кулак легализован и доступен обозрению, а в других районах не слышно. Как бы не обвинили в недостатке распорядительности: развел излишек кулаков. Он запросил Москву, почему нигде нет кулаков. Ему ответили, что будут приняты меры. Вскоре воспоследовала знаменитая передовица "Правды" от 15 февраля, приписываемая перу Сталина6'. В духе этой статьи разосланы на места директивы.

Итак, теперь не нужно доказывать, что кулак -- если и не центральная, то, во всяком случае, достаточно приметная фигура в деревенской действительности. Курьезными кажутся теперь шпагоглотательские упражнения Яковлева68 и К° по части гомеопатического исчисления численности кулака в деревне. Я приведу вам совершенно разительный пример из барнаульской действительности. Вкниге "Барнаульский округ" есть данные за 1926 год такие.

В округе почти поголовно молотят хлеб молотилками. Но своими молотилками молотят только 8% дворов, а 88% -- наемными. Значит, почти весь округ зависит от 8% кулаков, ибо во всем арсенале эксплуататорских ресурсов кулака -- молотилка самое ядовитое. Сроки уборки по климатическим условиям здесь короткие. Бедноте нельзя ждать ни одного лишнего дня. И она в руках кулака. Из прилагаемой вырезки69 вы увидите, что кулаку выгодно бывает даже оставить свой хлеб не убранным, зарабатывая в это время на эксплуатации машинами. Теперь выяснилось, что кулак великолепно оценил сельскохозяйственный инвентарь как орудие господства. Мы-то всаживали в инвентарь валюту, мы-то платили за границу наличными и притом золотом, а машины продавали в кредит. Мы-то ввели на инвентарь довоенный прейскурант. Конечно, это хорошо, поскольку речь идет о бедняках и середняках. Но затрачивать валюту для снабжения кулака орудиями закабаления, отрывая при этом средства от индустриализации -- это неслыханный просчет.

Насколько мог, я внимательно следил за газетными сообщениями о судебных процессах над кулаками по 107-й ст[атье]'°. Меня интересовало вот что. На суде обычно приводились яркие и обильные доказательства кулацкого естества обвиняемого. И самый его хлебный запас бледнел перед нехлебным его богатством. Когда перечислялось, сколько у него инвентаря и скота, какими способами он держит в руках бедноту, то думалось: а если бы он дал в этом году хлеб? Сколько еще времени позволяли бы ему беспрепятственно обогащаться? Из всех фактов приведу один. Это был герой первого по времени процесса после приезда сюда Сталина". Кулак Кабардин. Оказалось, что сей муж, вооружившись надлежащими документами сельсовета о своей "трудовой" природе, отправился в Зиновьевск на завод в качестве представителя сибирских хлеборобов. Там с ним "смычковали", митинговали, и он -- вопреки всем порядкам синдицированного сбыта -- приобрел пять молотилок (вспомните сказанное выше о поразительной концентрации молотилок в кулацких руках). Он привез молотилки сюда, раздал 4 штуки приятелям. Потом -- использовав в сезон свою -- продал и пятую, а взамен выписал себе из Зиновьевска шестую. Ведь 6 молотилок в деревне не иголка. Но никто не обратил внимания. И только когда высшее начальство приказало устраивать суды над кулаками, всплыла на суде и эта кулацкая проделка. Читал здесь в газетах такие перечни инвентаря у обвиняемых кулаков, что диву давался. Не кулак, а госсельсклад'2 какой-то.

Местные люди откровенно говорят, что если бы не затруднения с хлебом, то резолюция XV съезда о "форсированном нажиме на кулака" преспокойно лежала бы в шкафах комитетов. Теперь же встряска партийно-советского механизма по этой линии бесспорно произошла. Я, было, недоверчиво относился к разговорам о повороте курса на бедноту. Должен сказать на основании наблюдений и газетных материалов, что, может быть, впервые после

комбедовского'3 периода о бедноте начинают думать более серьезно. Конечно, это пока относится только к области ведомственных мероприятий. Например, распределение кредитов, машин. И то только начинается. В организационном же отношении сдвиг в работе с беднотой еще мало ощутителен. И потому нажим на кулака (ниже я скажу, как нажимают на середняка) дает хлеб и отчасти деньги, но не дает политического эффекта, какой можно и должно было получить. Я думаю, что не преувеличиваю: в большинстве случаев беднота остается после проведения нажима на кулака в смятении, в испуге. Была в г. Камне'4 окружная конференция групп бедноты. Настроение было таково, что местный партийный вождь решил было: это не бедняки, а кулаки. И начал в подтверждение своего тезиса искать их окладные листы по налогу. Кое-как ему удалось втолковать, что это настоящие бедняки, но головы их находятся в распоряжении кулаков, поскольку партия еще не удосужилась заняться ими. Это конференция окружного масштаба, уже подобранная. В более же мелком масштабе беднота постоянно издает жалостные звуки: к кому же мы теперь пойдем за хлебом, раз у кулака не будет хлеба. Надо сказать, что тревога эта не лишена оснований. Нажим произвели, хлеб пошел. А о снабжении хлебом бедноты не позаботились. Приходит бедняк в ЕПО'5, хочет купить несколько пудов хлеба. Ему не дают: должны вывозить весь хлеб на станцию. Где же я куплю хлеба? -- Где хочешь. А до нового хлеба еще далеко. Идет к кулаку. Тот злобно направляет его в то же ЕПО: теперь мой хлеб там, пусть они тебя кормят. Даже те 25% конфискованного хлеба, которые предназначались для снабжения бедноты, усердные заготовители ухитрились смешать с заготовленным хлебом и вывезти из района. Таких случаев много. Только впоследствии бедняцкая тревога дошла до города, и появились распоряжения о частичном удовлетворении бедноты (речь идет о продаже за деньги).