А Крупенников - Буг в огне [Сборник]

А те, кому посчастливилось в грозные дни июня 1941 года влиться в ряды действующей армии, громили врага на фронтах Великой Отечественной войны.

Трем воспитанникам отряда — Андрею Митрофановичу Кижеватову (посмертно), Михаилу Ивановичу Мясникову и Павлу Ивановичу Головкину присвоено за мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, звание Героя Советского Союза. Трем пограничным заставам, несущим службу на западной границе, присвоены имена А. М. Кижеватова, И. П. Беляева, А. А. Новикова.

Александр Леонтьевич Круглов

Младший сержант, командир пулеметного отделения 10-й заставы 17-го Краснознаменного погранотряда.

22 июня 1941 года принял бой на границе. Пропал без вести в декабре 1941 года.

В Музее обороны Брестской крепости хранятся письма комсомольца Круглова, переданные его родителями. Письма воина дышат вниманием к отцу, матери, близким, заботой о них. Немало писал он о полной опасностей почетной пограничной службе.

Письмо А. Л. Круглова, включенное в этот сборник, написано в первые дни войны. Оно пронизано глубокой верой в победу советского народа.

Здравствуйте, дорогие родители, братья и сестры! Шлю Вам сердечный привет!

В настоящее время нахожусь на старой границе, жив и здоров. Только счастливая случайность спасла мне жизнь. За период с 22 июня пришлось пережить очень многое, но все трудности еще впереди.

Никто, в том числе и я, не ожидал, что совершится такое ужасное дело. Война с Германией будет длительной, враг силен, и потребуются величайшие усилия, чтобы его разбить и уничтожить.

Будем надеяться, что могучая рука международного пролетариата ударит по капиталу, фашизму и сметет его изнутри! Какое положение, сейчас сам ничего не могу Вам написать. Одно могу сказать, что жалко друзей, которые остались или в плену, или погибли смертью храбрых. Их имена войдут в века, как истинных героев народа.

Прошу Вас не горевать и не плакать: если умру, то умирать буду за свое, народное, великое дело.

Пусть помнит презренный враг, что не бывать ему на русской земле. Всякий, кто входил на русскую землю, на ней и оставлял свою голову…

Эти строки из письма Александра Круглова и сегодня волнуют, вызывают гордость за воина-патриота.

В дальнейшем куда направят — неизвестно, но, по всей вероятности, в действующую армию.

Теперь уже пороху понюхал за 8 дней порядочно, а особенно понюхал на границе.

Письма покуда не пишите. Я периодически Вам буду присылать.

Передайте привет родным и знакомым.

Ваш сын Александр

1 июля 1941 года.

Василий Николаевич Горбунов

В июне 1941 года — младший лейтенант, начальник 2-й заставы 17-го Краснознаменного пограничного отряда. После первых боев на границе сражался на разных фронтах Великой Отечественной войны.

Награжден орденом Красной Звезды и медалями.

Член КПСС.

В настоящее время В. Н. Горбунов — капитан в отставке, проживает в Ярославле.

Завтра воскресенье. Пограничники гладили и чистили обмундирование, брились, играми в волейбол, шашки и шахматы. Любители-рыболовы пошли в залив. Тогда поймали столько рыбы, что ее хватило бы на неделю всей заставе. Все будто шло, как обычно. Но теперь кажется, что в тот вечер пограничники были задумчивы, прислушивались к каждому разговору, меньше увлекались играми, меньше было шуток и смеха.

А около 22 часов наряд заметил, как мужчина подбежал к Бугу, бросился в воду и поплыл к нашему берегу. Вскоре он скрылся в зарослях кустарника. Это был мельник — давно известный наблюдателям как хозяин небольшой старой мельницы села Старый Бубель. Увидев наряд, он, задыхаясь, проговорил:

— Скорее к начальнику.

Рассказывал мельник сбивчиво. Видно было, что он очень волновался, голос его дрожал, в глазах стояли слезы.

— …Переправу они, видимо, будут наводить у старого шоссе, где был паром. Другую переправу, возможно, подготовят у большого камня и, может быть, третью — у брода.

«На участке соседа, справа», — подумалось мне.

— Когда же они начнут переправляться?

— Кажется, в 4 часа утра по вашему времени.

— А ты не врешь? Возможно, они тебя подослали?

Мельник с горечью посмотрел на меня, потом с какой-то внутренней гордостью выпрямился и сказал: