Генри Киссинджер - О Китае

Западные наблюдатели, которым доводилось побывать в Китае в начале нового времени, были удивлены его жизненной силой и материальным благополучием. Французский иезуит Жан-Батист Дю Альд в 1736 году так описывал ошеломительную реакцию, охватывавшую западных посетителей в Китае:

«Каждая провинция имела что-то свое особенное, добавьте сюда удобные приспособления для транспортировки товаров по рекам и каналам — все это содействовало процветанию внутренней торговли… Торговля внутри страны настолько велика, что торговые связи во всей Европе даже не сравнятся с ней, а провинции выглядят как многие королевства, которые предлагают друг другу свою продукцию» [20] Jean-Baptiste Du Halde, Description geographique, historique, chronologique, politique, etphysique de l'empire de la Chine etde la Tartaric chinoise (La Haye: H. Scheurleer, 1736), переведено и цитируется no: Schurmann and Schell, eds., Imperial China, 71. .

30 лет спустя французский политический экономист Франсуа Кёнэ написал даже так:

«Никто не сможет отрицать тот факт, что эта страна самая красивая в мире, самое многонаселенное и самое процветающее королевство из всех нам известных. Такая империя, как Китай, равна тому, чем могла бы быть вся Европа, будучи объединенной под властью одного монарха» [21] Francois Quesnay, le despotisme de la Chine, переведено и цитируется no: Schurmann and Schell, eds., Imperial China, 115. .

Китай вел торговлю с другими странами и изредка воспринимал идеи и изобретения из-за границы. Но чаще всего китайцы считали, что самое ценное из того, что есть в мире, и вообще все интеллектуальные достижения должны находиться в Китае. Торговля с Китаем приносила такие выгоды, что можно было считать лишь небольшим преувеличением ее сравнение китайской элитой не как с обычным экономическим обменом, а с «данью», которую платили превосходству Китая.

Почти все империи создавались силой, однако ни одна не могла сохраняться при ее помощи. Всеобщее правило гласит: для сохранения единого целого надо превратить подчинение силе в подчинение обязательствам. Иными словами, энергия правителей истощится из-за необходимости постоянно поддерживать свою власть за счет применения силы. Правители должны уметь предвидеть и формировать будущее — в этом высшая цель искусства управления государством. Империи продолжают свое существование, если репрессии уступают место консенсусу.

Так было и с Китаем. Методы, при помощи которых его объединяли, а затем расчленяли и снова объединяли, были подчас весьма грубыми. В китайской истории имели место кровавые восстания и династические тирании. И все же Китай был обязан своим существованием на протяжении тысяч лет не столько наказаниям, которые накладывали его императоры, сколько привитой его населению общности ценностей и правлению просвещенных чиновников.

Весьма простым для понимания является тот факт, что китайские культурные ценности по своей природе не были какими-то особенными и далекими от реальной жизни. В то время, когда в индийской культуре появился буддизм с его упором на медитацию и внутренний мир, еврейские проповедники — а позднее христиане и мусульмане — продвигали монотеизм с его главным постулатом о жизни после смерти, в Китае не было ничего религиозного в европейском смысле этого слова. Китайцы никогда не придумывали мифы о создании космоса. Их Вселенная была создана самими китайцами, чьи ценности, даже если они имели всеобщую применимость, были изначально придуманы ими самими.

Авторство о превосходстве ценностей китайского общества принадлежит древнему философу Кун Фуцзы (или Конфуцию в европейском варианте произношения). Конфуций (551–479 годы до н. э.) жил в последние годы эпохи Весен и Осеней (770–476 годы до н. э.), периода политических переворотов, которые вели к кровавым схваткам правления Воюющих государств (475–221 годы до н. э.). Правящий дом Чжоу находился в упадке и не мог усмирить взбунтовавшихся князей, боровшихся друг с другом за власть. Жадность и насилие правили миром. В Поднебесной вновь воцарился хаос.

Конфуций, как и Н. Макиавелли, принадлежал к числу тех, кто вдоль и поперек исколесил страну в надежде получить место советника у одного из князей, а потом просто боролся за выживание. Но в отличие от Макиавелли Конфуция больше заботило внедрение гармонии в общество, чем манипулирование властью. Основное место в его рассуждениях занимали принципы правления, проявляющего сострадание, а также выполнение правильных ритуалов и внедрение сыновней почтительности. Конфуций не предлагал кратчайшего пути к богатству и власти, возможно, потому он и умер, не достигнув своей цели: не повстречал князя, который смог бы воплотить в жизнь его максимы, а Китай продолжал катиться в пропасть политического коллапса и войны [22] Для исследования политической карьеры Конфуция, воплотившей в себе классические китайские оценки, см. Annping Chin, The Authentic Confucius: A Life of Thought and Politics (New York: Scribner, 2007). .