Генри Киссинджер - О Китае

Нет никаких сомнений в том, что в случае возникновения проблем для их национальной безопасности Соединенные Штаты предпримут необходимые шаги для их решения, как не единожды происходило в их истории. Такое действие предполагает наличие ясной концепции национального интереса и национальной безопасности страны и воли для твердого следования данной концепции. Но они не должны допускать ненужной конфронтации во имя таких целей, которых США не в силах добиться или которые лучше всего достигаются совершенно иными средствами. Нам следует стараться не повторять в нашей политике в отношении Китая худшие образцы тех конфликтов, когда у нас изначально существовала широкая поддержка со стороны общественности и стояли широкие цели — Вьетнам, Ирак и Афганистан. В итоге американский политический процесс настойчиво потребовал проведения стратегии, направленной на выход из войны, что фактически привело к отказу, если не полному отходу от объявленных ранее целей. У нас не должно быть никаких иллюзий относительно реализации курса на сочетание оборонной политики, отражающей бюджетные рамки, с дипломатией неограниченных идеологических целей.

У китайских руководителей должны быть свои веские причины для того, чтобы отвергнуть внутренние призывы к враждебному подходу, как они действительно открыто объявляют [744] См., например, статью члена Государственного совета Дай Бинго в декабре 2010 года «Устойчивое продвижение по пути мирного развития», на которую есть ссылка в главе 18 этой книги. Dai Bingguo, «Persisting with Taking the Path of Peaceful Development», December 2010. . Имперская экспансия Китая в историческом плане представляла собой скорее медленное проникновение, чем покорение, или посвящение в китайскую культуру завоевателей, которые в таком случае добавляли свои территории к китайским владениям. Установление господства в Азии обернулось бы ужасающим предприятием. Советский Союз во время «холодной войны» граничил с рядом слабых стран, истощенных войной и оккупацией, зависящих от обязательств американских войск по их защите. Китай же граничит с Россией на севере; с Японией и Кореей, американскими союзниками, на востоке; Вьетнамом и Индией на юге; Индонезия и Малайзия находятся в непосредственной близости от его границ. Такой расклад отнюдь не способствует завоеваниям. Но он с большей вероятностью способен вызывать опасения по поводу возможности окружения. Каждая из этих стран имеет большие военные традиции и представляет собой существенную преграду, если бы ее территория или ее возможности проведения независимой внешней политики оказались под угрозой. Воинственная внешняя политика Китая укрепила бы сотрудничество между всеми или по крайней мере некоторыми из этих стран, тем самым напомнив Китаю тот исторический кошмар, какой случился в период 2009–2010 годов.

Другой причиной для сдержанности Китая, во всяком случае, в среднесрочном будущем, является необходимость адаптации к предстоящим внутренним переменам. Пропасть в китайском обществе между достаточно развитыми прибрежными регионами и неразвитыми западными регионами несколько сгладилась, но ситуация все равно остается достаточно непростой из-за миграции десятков миллионов человек из деревни в города. Все это делает поставленную Ху Цзиньтао цель обеспечения «гармоничного общества», с одной стороны, притягательной, с другой — несбыточной. Происходящие изменения в культурно-бытовом плане осложняют проблему. Предстоящие десятилетия покажут подлинную картину влияния на общество политики семьи с одним ребенком. Решение ограничить китайские семьи одним ребенком было принято несколько десятилетий назад, когда Китай погрузился в создание базовых основ материального благосостояния для своего разрастающегося населения. Это привело к изменению культурных стандартов в обществе, где большие семьи заботились о престарелых и инвалидах. Когда две пары дедушек и бабушек соревнуются за внимание одного внука или внучки и вкладывают в ребенка все свои надежды, до сего времени распространявшиеся на всех потомков, может возникнуть новый стандарт того, что необходимо достигнуть, и больших — подчас неосуществимых — ожиданий.

Все эти факторы, в свою очередь, еще больше осложнят проблемы, связанные с завещанным Дэн Сяопином процессом передачи власти в Китае, начавшимся в 2012 году. В ходе этого процесса посты председателя, заместителя председателя, значительное большинство должностей в составе Политбюро, Государственного совета и Центрального военного совета Китая, а также тысячи других ключевых постов на государственном и провинциальном уровне будут заполнены новыми назначенцами [745] Для вдумчивого и всеохватывающего анализа см. Cheng Li, «China's Midterm Jockeying: Gearing Up for 2012», Parts 1–5, China Leadership Monitor Nos. 31–35 (Stanford: Hoover Institute, 2010–2011). . Новое руководящее ядро будет в большинстве своем состоять из представителей поколения, впервые за последние 150 лет живущего в невоюющей стране. Им предстоит сложная задача создания некоего симбиоза представлений о будущем тех, кто пережил «культурную революцию», и детей компьютерного века. Первоочередной проблемой для них станет поиск пути ведения дел в обществе, революционизированном изменяющимися экономическими условиями, беспрецедентными и быстро развивающимися технологиями связи, шаткой глобальной экономикой и переселением сотен миллионов населения из сельской местности в города Китая — одной из крупнейших миграций в истории человечества. Моделью для формы правления, возникающего при таких факторах, по всей вероятности, будет синтез современных идей с традиционными китайскими политическими и культурными концепциями. Этот синтез стал причиной нынешней драмы эволюции Китая.