Гульельмо Ферреро - Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи

Момент был удачный, но затруднения многочисленны — и уже было недостаточно тех средств, которыми он располагал до сих пор для получения стольких чрезвычайных почестей. Он не мог сомневаться, что его кандидатуре всеми силами воспротивится консервативная партия, где столько лиц завидовало его исключительной карьере и старалось препятствовать ему в испанской войне, не давая средств для ее продолжения. С другой стороны, за то время, пока Помпей сражался в Испании, положение его и его партии сильно изменилось. Помпей возвысился настолько же, насколько упала консервативная партия. Он вместе с Крассом был теперь человеком «дня» и самым популярным полководцем. Все, напротив, жаловались на консервативную партию и на конституцию Суллы, высказывая, что нужно покончить с таким слабым, неумелым и испорченным правительством. Честолюбец без совести и без принципов, уверенный в самом себе после стольких успехов, полный злобы против своей партии, Помпей понимал, что он ни на что не может надеяться более от реакции. Он ни минуты не сомневался, что сделается самым популярным человеком в Италии и доставит торжество оппозиции, если станет во главе демократической партии. Он испытывал удовольствие отомстить за помехи своим прежним друзьям, старавшимся изменить ему во время войны. Он стал сближаться с народными трибунами, обещая им восстановить трибунскую власть (tribunicia potestas), если будет выбран консулом. Естественно, эти шаги были с энтузиазмом приняты народной партией, которой недоставало знаменитых вождей. Нашли, что человек, столь замечательный по своему происхождению, по своему прошлому, по своему социальному положению, по своей популярности, вполне стоит принесения в жертву некоторых страшных воспоминаний. [397] Drumann. G. R., IV, 379. Забывали роль Помпея в междоусобной войне и его былое реакционное бешенство. В несколько дней друг Суллы, человек, убивший Юния Брута и потопивший в крови восстание Лепида, сделался любимым главой народной партии и ее кандидатом на консульство.

Однако Помпей, вероятно, не достиг бы так легко избрания в консулы, если бы не имел для этого очень странного шанса. Красс, прежняя злоба которого снова возгорелась благодаря вмешательству Помпея в войну с рабами, [398] Plut. Pomp., 21; Crass., 11. пожелал сам быть консулом, когда узнал о кандидатуре Помпея. Но кандидатура Красса, хотя и менее незаконная, чем кандидатура Помпея, все же не была вполне правильной, так что оба полководца, взаимно ненавидевшие друг друга, поняли, что им необходимо соединиться: Помпею для того, чтобы с помощью Красса, столь могущественного в сенате, победить оппозицию сенаторов, Крассу, гораздо менее популярному, чем Помпей, — для того, чтобы быть рекомендованным народу последним. [399] Plut. Pomp., 22; Crass., 12.

И этот союз состоялся. Оба под предлогом ожидания триумфа сохранили под ружьем свои армии в окрестностях Рима. Устрашенный сенат уступил и допустил обе кандидатуры. Комиции без борьбы выбрали Красса и Помпея консулами на 70 г., и Помпей попросил своего друга Марка Теренция Варрона составить ему памятную книжку об обязанностях консула, о которых он не имел никакого представления. [400] Aul. Geli., XIV, 7.

Обещания Помпея и популярность, которой он уже пользовался в среднем классе, давали народной партии надежду, что в это консульство будут проведены так долго ожидаемые реформы. Но в продолжение месяцев, протекших между выборами и концом года (консулы вступали в должность 1 января), эти надежды были смущены враждой, продолжавшейся между обоими консулами, несмотря на их предвыборное соглашение. Красс колебался следовать за своим товарищем в его перемене и помогать его рефор-мационным проектам. Он, вероятно, боялся, что слава этих реформ всецело достанется его столь ненавистному товарищу, взявшему на себя их инициативу, и был слишком консервативен по рождению, по склонности, из выгоды, чтобы не беспокоиться последствиями победы демократии. Выполняя эту реформу, не приходилось ли срыть до основания все дело Суллы, его моральную законность, его законную силу? А Красс был не только одним из наиболее ловких орудий Суллы, но и приобрел также на огромную сумму имения осужденных. Не будучи в состоянии прийти к соглашению, ни один из консулов не распускал свои легионы. Даже после вступления в Рим и празднования овации Красс заявлял, что удержит свою армию в полном составе столько же времени, сколько и Помпей. Помпей, со своей стороны, особенно подчеркивал свои обещания, благоприятные для народной партии. Когда народный трибун Марк Лоллий Паликан между концом ноября и началом декабря вывел за городские стены к нему в середину армии, с которой он ожидал триумфа, большую толпу для выслушивания его консульской программы, [401] Cicero in Verr. A., I, 15; Ascon, 148 (Orel.) Помпей произнес очень смелую речь. Он говорил, что уже давно все видят открытую продажу голосов в судах в пользу лиц, предложивших наивысшую цену; что должно положить конец невыносимым злоупотреблениям судей и провинциальных правителей; он дал понять, что желает восстановить во всей целости прерогативы народных трибунов. Успех был полный. Но Красс все еще колебался, и это несчастное несогласие обоих консулов могло уничтожить все прекрасные намерения Помпея.