Франц Финжгар - Под солнцем свободы

3

После принесения жертвы Сварун велел отдыхать. Он распорядился заколоть откормленных волов и целое стадо овец, чтобы люди попраздновали на славу. Любиница привела из крепости веселых девушек, они прислуживали воинам, наливали им меду в рога и кубки, пели, плясали и веселились весь день.

В центре града на дубовой колоде сидел певец Радован. Его знали везде, он никогда не задерживался дома, - странствовал от одного племени славян к другому, играл на лютне, пел песни о воинских подвигах, слагал были и небылицы и рассказывал разные забавные истории. Доходил он и до Балтийского моря, трижды зимовал в Константинополе, и сейчас путь его снова лежал в Византию. От купцов, что приехали к гуннам за мехом и конями, он выведал, что царственный город этой зимой будет готовиться к большим празднествам. А в такие дни в него со всех концов стекались варвары. Это были бродяги, жаждавшие хлеба и зрелищ. Они славили богатых господ на улицах, вопили о них в цирке, создавали общественное мнение в кабаках и городских предместьях, хорошо понимая при этом, как нуждаются в них богатеи. Одним словом, жили они, как птицы, которым щедрая рука бросает зерна из высокого окна.

Итак, Радован сидел в центре крепости и ударял по веселым струнам. Одет он был в длинную рубаху и подпоясан белой веревкой. Никогда еще не отягощал певца меч, богатством его была лютня, она же была и его оружием. Он даже похвалялся, будто однажды византийцы схватили его, заподозрив в нем шпиона. Сам Управда прослышал о нем и велел привести его к себе.

- Пришел я к Управде с лютней, - рассказывал старик. - И скажу я вам, самому Перуну не уступит в красоте этот царь. Ослеплен я был, завертелось у меня в голове, словно пьяный взглянул я на солнце. И молвил царь:

- Для кого шпионишь? Откуда родом?

- Честен я, праведен и во Христа верую!

Отроки засмеялись.

Во Христа верую, - сказал я и перекрестился.

- Племя какое твое, племя? - крикнул царь.

- Я славин, миролюбивый и смиренный!

- Славин! Значит, ты шпионишь для тех варваров, что грабят нашу землю?

- Нет, клянусь богом, не из тех я славинов. Возле Северного моря моя родина, я играю на лютне для утехи людской. И никогда еще не касалась меча моя рука.

- А ну сыграй!

И я заиграл. Растаяло сердце Управды, как бараний жир на огне. И сказал он мне: "Честен ты, как честны твои струны. Ступай же своей дорогой!"

Я ушел. А потом узнал, что слышала мою лютню сама Феодора, царица; она тайком отодвинула полог, взглянула на меня и тихо сказала: "Что за красавец этот Радован!

Певец гордо посмотрел на девушек, окружавших его. Те громко засмеялись, Радован ударил по струнам, и началась веселая пляска.

На другое утро, когда праздник кончился, Сварун выслал на разведку проворных юношей, велев им узнать, куда идет войско Хильбудия. Он был убежден, что византиец переправится через Дунай до наступления холодов, чтобы пополнить трофеями лагерные запасы. И потому решил напасть на него из засады. Для того и приказал всем Сварун наточить топоры, навострить копья и мечи. А стрелкам велено было упражняться - стрелять в тыквы, набитые на колья.

Среди отправившихся в поиск юношей был младший и единственный оставшийся в живых сын Сваруна Исток. Неохотно отпускал его отец. В конце концов он уступил просьбам юноши с условием, что тот возьмет себе трех товарищей. Прочие лазутчики пешими разошлись по долинам, лесам и равнинам. И только Исток и его товарищи вскочили на быстрых коней. Им предстояло пробраться как можно дальше к югу, поближе к Дунаю, где стоял лагерем Хильбудий. Сколько раз ходил Исток на дикого кабана, сколько раз в одиночку выслеживал медведя, не однажды рысь хрипела над его головой, когда он в полдень лежал возле своего стада, но никогда еще так не билось его сердце, как теперь. Впервые на войне! Без особой радости отпускал его Сварун; но, отпустив, доверил самое важное, послал его прямо во вражье гнездо.

Любиница уже потеряла девять братьев - она боялась за Истока и гордилась им. Она знала, как он хитер и дерзок, какой он отличный стрелок и могучий боец; знала, как твердо держит он в руках топор и меч, пастуший кнут и лук. И потому сердце ее переполняла радость, когда она положив шкуру рыси на спину коня Истока, вышла проводить брата на крепостной вал. Шагом проехал Исток со своими товарищами мимо шатров. Миновав последних воинов, кони фыркнули; словно быстрые вороны устремились всадники в широкое поле, помчались, как ветер, и вскоре четыре темные точки исчезли в желтой высохшей траве.