Вольдемар Балязин - Конец XIX века - власть и народ

Для Александра II как главы императорского дома пикантность ситуации заключалась в том, что при объединении Германии задевались интересы его многочисленных родственников в Гессене, Дармштадте, Вюртемберге и других государствах, так как их династические права утрачивались вместе с потерей ими тронов. Однако и тут у Александра хватило государственной мудрости пренебречь последним обстоятельством из-за значительно более важных задач, стоявших перед Германией в связи с ее объединением. С пониманием он отнесся и к исторической миссии Вильгельма и Бисмарка. Такую же благожелательную к Пруссии позицию заняли правительства Англии и Франции.

В эти же годы Россия в согласии с Англией и Францией признала королем Греции наследника датского престола принца Георга, а королем Румынии (Объединенных княжеств Молдавии и Валахии) – принца Карла Гогенцоллерна. А вскоре российский императорский дом вступит с королем Георгиосом (так стал именоваться датский принц в Греции) и с Каролем (так стал называться Карл Гогенцоллерн) в родственные династические связи.

Эмская депеша и ее последствия

Летом 1870 года в немецком курортном городке Эмс, бывшем модным курортом из-за своих целебных минеральных вод, произошло событие, за один год преобразившее карту Европы и серьезнейшим образом повлиявшее на ее дальнейшую судьбу. Случилось оно не само по себе, а в связи с целой цепочкой других.

Началось все в сентябре 1868 года, когда с испанского престола была свергнута жестокая и развратная королева Изабелла. 30 сентября она бежала во Францию, а на оставленный ею трон почти сразу же стал претендовать один из Гогенцоллернов – принц Леопольд Зигмаринген, в то время уже лишившийся своего монархического статуса и находившийся на службе у прусского короля. Но чтобы стать претендентом на испанский трон, Леопольд должен был получить согласие на свое выдвижение от Вильгельма I – главы дома Гогенцоллернов. Как только возможность такого варианта стала обсуждаться, Франция тотчас же выдвинула решительные возражения, опасаясь, что немец появится на троне ее западного соседа. Вильгельм понимал опасность дальнейшего развития событий и отказался поддержать кандидатуру Леопольда. Но его сторонником стал «железный канцлер» Бисмарк, сумевший уговорить Вильгельма I дать свое согласие на кандидатуру Леопольда. Приверженцем этой комбинации в Мадриде являлся премьер-министр Испании Прима.

Когда Леопольд сделал заявление о выдвижении своей персоны на испанский трон, обстановка накалилась до предела. Франция не скрывала, что не остановится даже перед войной, но не допустит немецкого принца в Мадрид, ибо для нее это означало, что и на востоке, и на за-паде окажутся монархи из династии Гогенцоллернов.

В это самое время Александр с императрицей направился в Эмс, куда он регулярно ездил уже несколько лет по рекомендации врачей. Вместе с августейшей четой был и министр иностранных дел канцлер Горчаков.

На сей раз в Эмс поехала и Екатерина Долгорукова – тайная любовь Александра II, которая после Парижа была неотступно возле императора. Александр, вернувшись со Всемирной выставки, назначил ее фрейлиной жены, и, таким образом, она была обязана посещать все торжественные балы и приемы, на которых бывали Мария Александровна и, разумеется, сам император.

Придворные балы были единственными торжествами, на которых присутствовала фрейлина Долгорукова. Она не выезжала в театры, не бывала на приемах, ведя скромную и замкнутую жизнь. Тем сладостнее и приятнее были для них обоих встречи в бывшем кабинете Николая I, где ее и императора сначала занимала только любовь. Потом Александр стал исподволь посвящать ее в дела государства, потому что именно дела почти целиком занимали его и составляли смысл его жизни. Французский дипломат Жорж Морис Палеолог, аккредитованный в Петербурге в 1880-х годах и бывший послом в России во время Первой мировой войны, так писал об отношениях Александра и Долгоруковой в 1870 году: «Обладая ясным умом, трезвым взглядом и точной памятью, Екатерина Михайловна без труда принимала участие в таких беседах. Иногда даже меткими замечаниями она помогала государю найти правильное решение».

Однако самой большой заслугой ее было то, что царь при ней мог думать вслух… Сознавая свою власть и свою ответственность, Александр II часто замыкался в себе, а с Екатериной Михайловной он мог обсуждать все вопросы, так как понимал, что она существовала только для него и что за ее спиной не таилось никаких интриг.