Роберт Конквест - Большой террор. Книга II.

Последние советские книги о Фрунзе проявляют повышенную чувствительность к этому делу. В новой биографии, [252] 252. Ф.Н.Петров, «М.В.Фрунзе», Москва, 1962. изданной в 1962 году, подробно рассказывается о заключении врачей, которые заявили, что операция совершенно необходима, и не отходили от больного в последние дни его жизни. Биография написана В. Н. Петровым, военным историком, который в других работах занимает открыто враждебную позицию по отношению к казни генералов, предпринятой Сталиным. Возможно, что написанная им биография была основательно отредактирована перед публикацией. Но возможно, что она отражает веру в невиновность Сталина — даже со стороны людей, которые хотели бы знать правду.

Пильняк был до тех пор совершенно аполитичным писателем. Он заявлял, что ничего не смыслит в политике и, не будучи коммунистом, не может писать как коммунист. Но на основе разговоров о смерти Фрунзе он написал «Повесть непогашенной луны», предпослав ей подзаголовок «Смерть командарма». Герой повести — Гаврилов, известный командир Красной Армии, который возвращается в Москву по приказу начальства и узнает из газет, что ему предстоит операция. Раньше он страдал язвой желудка, но полностью вылечился. Он идет на встречу с «самым важным из трех», как говорится в книге, стоящих во главе партии, и получает указание — лечь на операцию. Осмотрев его, врачи объявляют, что операция необходима. А потом, в частном разговоре, признаются, что это не так. Командарм умирает от повышенной дозы хлороформа. Повесть должна была появиться в «Новом мире», но в последнюю минуту номер конфисковали. В следующем номере редколлегии пришлось признать, что рекомендация к печати была ошибкой, и опубликовать письма читателей, в которых повесть объявлялась «злобной клеветой на нашу партию». Но рукописные книги долго ходили по рукам, и в 1927 году книга вышла в Софии.

Ясно, однако, что человек, обладающий политическим чутьем, не написал бы «Повесть непогашенной луны». Возможно, что Пильняку посоветовал ее написать кто-нибудь из друзей, более глубоко вовлеченных в идейно-политическую борьбу. Во всяком случае, тогда дело было замято.

В 1929 году Пильняк стал председателем Всероссийского Союза писателей, по-настоящему творческой организации, которая сопротивлялась политическим интригам РАППа (Рабочей ассоциации пролетарских писателей). РАПП был основан в 1925 году, во главе его стоял Авербах — племянник жены Ягоды. Ассоциация имела целью установить идейно-бюрократический контроль над творчеством. Самоубийство Маяковского также частично приписывается травле со стороны рапповского руководства. [253] 253. МСЭ, 2-ое изд., т. 5, Москва, 1959, стр. 1064 (Статья «Маяковский»). Перед лицом оппозиции лучших писателей и даже самого Горького РАПП распался. Позднее многие его члены также были репрессированы.

Предлогом для гонений на Пильняка послужило его последнее произведение — «Красное дерево». Сначала оно должно было появиться в Германии, а потом в России (это было распространенной практикой, связанной с использованием авторских прав). После немецкого издания книга была объявлена антисоветской, а публикация ее — белогвардейской провокацией. Пильняк попал в трудное положение и был готов покориться судьбе. Одновременно начались нападки на Евгения Замятина, председателя ленинградского отделения Союза писателей. Его роман «Мы», послуживший моделью для «1984» Орвелла, был опубликован за границей при сходных обстоятельствах. Замятин смело потребовал права на выезд из страны, отказался идти на попятный и разоблачил всю систему «закручивания гаек» в литературе. Он заявил, что московское отделение вынесло резолюцию о Пильняке, не выслушав защиту. Приговор предшествовал расследованию. Замятин отказался быть членом организации, которая допускает такие вещи, и вышел из Союза. За Пильняка и Замятина вступился Горький. Он выступил со статьей в «Известиях», в которой писал о нетерпимой привычке выдвигать людей на ответственные посты, а потом смешивать их с грязью и с горечью указывал на карьеристов, набрасывающихся на человека, допустившего ошибку, в расчете, что его уберут и можно будет занять его место. [254] 254. См. Max Hayward in Survey, № 36, April-June, pp. 85–91.

Пильняку было предложено одуматься и заняться созданием просоветских произведений. Замятин был вознагражден за свою смелость — ему позволили выехать из СССР. Он принадлежал к немногим советским писателям, получившим хорошую марксистскую подготовку, и отвергал большевизм. Футуристы же, в том числе и Маяковский, восторженно, хотя и несколько абстрактно, приветствовали приход большевиков. Кстати, итальянские футуристы того времени с неменьшим романтическим пылом относились к возникновению нового динамического движения — фашизма.