Командные пункты были слишком близко расположены к передовым частям: в 47-й армии — в 9 км от переднего края, в 51-й армии — в 7 км, в 44-й армии — в 11 км.
Запасные командные пункты не были подготовлены.
Командный пункт фронта находился в 30 км от наших передовых частей, а запасной еще ближе.
В результате даже при незначительном продвижении частей управление терялось. Переход на новые КП в армиях проводился хаотически: Командующий, Член военного совета и начальник штаба садились в машины и уезжали. Весь остальной аппарат даже не знал куда двигаться.
Командование опоздало с отдачей приказа на переход в контрнаступление более чем на сутки, части втягивались в бой порознь. В связи с этим компактного удара не получилось. Кроме того, приказы менялись, в то время как войска находились в движении.
Отход частей на Турецкий вал не был подготовлен, а сам приказ на отход запоздал. Части начали отход в беспорядке, когда на флангах «висел» противник. В этих условиях приказы хотя и писались, но они либо не доходили, либо опаздывали и не соответствовали обстановке.
Отсутствие глубокоэшелонированной обороны, наступательный характер группировки советских войск привели к тому, что противник, прорвав фронт на участке 63-й горнострелковой дивизии, смог свой тактический успех развить в оперативный.
Черноморское побережье практически не охранялось, что позволило противнику высадить в тыл и без того недостаточно устойчивой 63-й горнострелковой дивизии десант в количестве 200—250 человек и вызвать панику в ее рядах.
В боях (только с 8 мая) Крымский фронт потерял более 150 тысяч человек, свыше 4,6 тысяч орудий и минометов, 417 самолетов и почти 500 танков, 400 автомашин. Это означало жестокое поражение, существенно осложнившее обстановку на южном крыле советско-германского фронта.
Может возникнуть вопрос: в какой степени виноват в происшедшем Л. З. Мехлис?
С большой долей вероятности утверждать, что при той обстановке на Крымском фронте, которую в значительной степени определил своим поведением Л. 3. Мехлис, иного исхода боев трудно было ожидать. По сути абсолютную власть в Крыму получил человек, поднявшийся к вершинам власти в военном ведомстве благодаря не полководческому таланту, а близости к Сталину, незаурядному умению выявлять и искоренять "врагов народа". Постигнув законы классовой борьбы, такие люди убеждены, что уж законы вооруженного противоборства освоить им ничего не стоит. Главное — напор, партийная идейность, твердая уверенность, что "нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики".
С этой точки зрения Мехлис был ярким и зловещим представителем 1937 года. Но таким же представителем, только с обратным знаком, оказался другой главный участник крымской коллизии — командующий фронтом Козлов, который, по мнению И. В. Сталина, больше, чем немцев, боялся наделенного почти диктаторскими полномочиями эмиссара из Москвы.
Годы, связанные с репрессиями военных кадров, породили у генерала Козлова (да только ли у него одного?) страх перед стоящими за Мехлисом высокими инстанциями, боязнь ответственности, опасение противопоставить разумное с точки зрения военной науки решение безграмотному, но амбициозному напору представителя Ставки. Истории было угодно свести их, как две половины критической массы в атомной бомбе, на Крымском фронте словно для того, чтобы со всей трагичностью проявили себя последствия беззакония 30-х годов.
Крым поставил на военной и политической карьере Мехлиса крест. Даже Сталин, столько лет благоволивший к нему, вынужден был признать: безграмотность в военном деле, произвол, диктаторские замашки подчас несли даже опасность той системе власти, которую олицетворял собой вождь. И потому последний предпочел хотя бы на время войны отодвинуть «мехлисов» на задний план, давая ход настоящим талантам в военном деле.
Это можно было бы счесть за справедливость судьбы, если бы только за свои деяния Мехлис отвечал сам, один, а не те десятки тысяч советских воинов, что остались навек в крымской земле или пополнили число узников фашистских концлагерей.
4 июня 1942 года Ставка проанализировала причины поражения фронта и затем довела их до действия армии. Основную причину провала Керченской оборонительной операции она видела в том, что командование фронта — Козлов, Шаманин, Вечный, представитель Ставки Мехлис, командующие армиями фронта, и особенно 44-й армии — генерал-лейтенант Черняк и 47-й армии генерал-майор Колганов, обнаружили полное непонимание современной войны.
Читать дальше