Мурад Аджи - Огузы. Средневековая история тюрков и Великой Степи

Не своих сынов вспомнил великий Чингисхан на смертном одре. «Слушайте маленького Хубилая, его слова полны мудрости»… То была последняя фраза, слетевшая с умирающих уст.

Внук Чингисхана, Хубилай, завершил триумф деда в Китае; он открыл острова Индонезии, был рядом с Австралией. Стал владыкой на Дальнем Востоке. Китайскому императору ничего не оставалось, как вонзить себе в сердце кинжал и крикнуть: «Наши боги бессильны!» Победы молодого Хубилая восхищали.

Конечно, называть их можно по-разному. Но — только не «захватом Китая». Потому что не было Китая! Были провинции, жестоко враждовавшие между собой. Тюрки собрали их в единую страну. По легенде они и назвали Китай Китаем — отгороженным, имея в виду Великую стену.

Чингисхан и его потомки задумали построить средневековый мир по-своему. Именно построить! Аттила начал, Чингисхан продолжил.

…Другой внук Чингисхана, Хулагу, довершил дело деда на Ближнем Востоке. И тоже не города завоевывал он, а искоренял сектантов, разлагавших Ислам. Он шел по земле как внук Чингисхана — великого заступника веры и тюрков.

Хулагу в 1258 году взял Багдад, Дамаск и другие города. Но ни Мекку, ни Медину не тронул. Священные города!

Вроде бы все складывалось удачно для тюркского мира? Нет. Луч надежды блеснул и погас. С Батыя вернулось неладное… Говорят же: «За подъемом идет спуск, а за высоким местом — низкое». Так устроена жизнь. Чингисхан был гений. Его потомки — нет. Они предали веру отцов. И все проиграли.

Батый возмечтал стать православным, его брат Берке — мусульманином, Хубилай — буддистом, Мамай — вообще католиком… Их души разложили враги. И великие победы Чингисхана оказались напрочь перечеркнутыми. Больше того — о них забыли сами тюрки.

Нельзя сомневаться в Боге. Сомнения — это смерть.

В Золотой Орде чуть покачнулась вера, и — исчезло единство. В тот момент и погибла страна. Сама. Ее вроде бы никто не побеждал, никто не подталкивал к пропасти. Точно так пала Орда в Китае…

Хубилай на старости лет стал буддистом, взял китайское имя Шуцу, свою династию назвал по-китайски — Юань. Даже духа тюрков не оставил в Китае. Чингисхана сделал китайским национальным героем.

Поныне чтят в Китае своего любимого Хубилая. Помнят, как он засеял степной полынью задний дворик дворца. И, указав на крошечный лужок, что зеленел среди каменных стен, сказал по-китайски детям: «Это — трава смирения. Глядя на нее, вспоминайте предков».

…Смирением завершалось средневековье в тюркском мире.