КОБ - Психологический аспект истории и перспектив нынешней глобальной цивилизации

Т.е. потребность в боевой подготовке подростков и взрослого населения у общинников, живших в лесах Восточно-Европейской равнины, объективно была. Соответственно реальным потребностям участия в бою общинники должны были уметь быстро преобразиться из рабочей артели или поселенцев в эффективную боевую дружину, а для этого необходимо — владеть и определёнными навыками, в том числе и такими, как:

Умением скрытно проникнуть на чужую, возможно охраняемую, территорию. — Вот вам и общественная полезность «молодецких шуток» на чужой территории, которые не только не разсматривались как преступления и хулиганство, но и возпринимались как должное всеми кто, прозевал вторжение ватаги и её «шутки» на грани реальной агрессии . Если же такого рода шутки вершились на своей территории, то их объектами имели шансы стать прежде всего те, кто нарушал сложившиеся в общине (в миру) нормы этики, а также ещё не успевшие прижиться и стать своими пришельцы.

Держать сплочённые боевые порядки и вести бой, перенося реальную боль от полученных ран. Если этому учиться в первом реальном бою, то нет никаких гарантий, что этот бой не стане последним для его участников:достаточно дрогнуть нескольким — боевые порядки разсыплются и второго боя уже не будет, поскольку если противник — степняки, — то после этого, они переловят всех разбежавшихся поодиночке арканами. А кулачный бой стенка на стенку — как раз и давал возможность научиться держать сплочённые боевые порядки (равно как в пешем строю, так и в конном — главное освоить принцип), претерпевая настоящую боль и видя настоящую кровь, свою и чужую. В кулачном бою по неосторожности — как по своей собственной, так и чужой — выбивали зубы и глаза, ломали носы, челюсти и рёбра, но это никогда не было целью боя стенка на стенку. И поскольку это было действительно предназначено для защиты общества в целом, жесточайше — вплоть до безпощадности — сами же участники боя наказывали тех, кто вносил в потешный бой злобу и упивался чужой болью и унижением. Именно поэтому осевший на землю и упавший были в этой «забаве» в полной безопасности.

То же касается и конных забав, доживших до конца XIX — начал ХХ веков (картина В.И.Сурикова “Взятие снежного городка” — об этом), назначение которых заблаговременно приучить и коня к тому, чтобы нести всадника в реальном бою и не шарахаться от попыток воздействия на него противника. Конь должен быть богатырским, а не «волчьей сытью, травяным мешком» (так коней в моменты испуга именуют былинные богатыри).

Особую роль играли танцы. Здесь отметим только то, что украинский гопак в его полном жизненном варианте, а не в сценически-академически эстетически “причё­сан­ном” виде — свод поражающих и оборонительных движений рукопашного боя древних славян.Но в жизни наших предков боевые искусства не были аналогами единоборств, характерных для культур Востока и Запада и носителями которых являются индивиды.

В Руси изначальной индивид был носителем преимущественно психической по своему качеству жизненной практики вхождения в определённое настроение, которое условно и только отчасти можно назвать «боевой транс».

В этом настроении он мог вступать в бой, будучи полностью невежественным и неумелым во всём, что ныне относится к боевым искусствам, поскольку, когда он пребывал в таком настроении, его эгрегоры были носителями всей алгоритмики необходимых оборонительных и поражающих телодвижений, и через эти же эгрегоры и ноосферу в целом обеспечивался и доступ к алгоритмике оборонительных и поражающих телодвижений противника. Вследствие этого при владении такого рода личностной психологической практикой создания определённого настроения систематические многочасовые тренировки, состоящие в нанесении ударов ладонями и ступнями по брёвнам с торчащими из них брусками [105]и т.п. и работа с партнёрами, были просто излишними, а стандарт всеобщий телесной развитости и грациозности был гораздо выше нынешнего — в силу иного образа жизни и иного характера труда. Под взглядом ребёнка, пребывающего в таком настроении, может драпать толпа взрослых, — не разумея, что произходит, и забыв о своих агрессивных намерениях под воздействием охватившего её ужаса, — потому, что Бог действительно не в силе, а в Правде.

И когда былины повествуют о том, ч­то тот или иной русский богатырь в одиночку разогнал или побил если не целое войско, то многочисленный боевой отряд, это не художественный вымысел: это бывало, но это было не столько выражением физической силы и каких-то изощрённых приёмов ведения боя русским богатырём, а результатом воздействия психики индивида, пребывающего в Русском духе, на психику индивидов в Русском духе не пребывающих [106]; а физическая сила и освоенные приёмы ведения боя были только подспорьем этому. Поэтому, чем больше враг знал и умел в смысле владения боевыми искусствами, и чем был более настырен в своей агрессивности, — тем больше у него было шансов покалечиться и убиться в агрессии против носителя Русского духа [107].