Гульельмо Ферреро - Величие и падение Рима. Том 2. Юлий Цезарь

После знаменитого географического и этнологического очерка Галлии Цезарь посвящает четыре главы (III–VI) гельветскому движению. Но если внимательно прочитать его объяснения, то с изумлением замечаешь, то они очень неясны, неточны, смутны и содержат слишком серьезные противоречия. Цезарь начинает с рассказа о том, как один из гельветских вождей, Оргеториг, убедил знать и народ вторгнуться в Галлию и завоевать ее, и как гельветы позволили себя убедить, потому что не хотели более жить в стране, со всех сторон окруженной горами, откуда трудно было совершать набеги на соседние народы для удовлетворения своего воинственного характера. Цезарь действительно в предшествующей главе говорит, что гельветы всегда были готовы и к наступательной, и к оборонительной войне со своими соседями, особенно с германцами. А это позволяет нам заключить, что и на своей прежней родине у них не было недостатка в удобных поводах к войне. Противоречие, впрочем, несущественное: даже не допуская, что гельветы были охвачены манией войны, как утверждает Цезарь, можно понять, что их вожди вознамерились вторгнуться в Галлию и решили, как говорит Цезарь несколькими строками выше, заключить союзы с соседними народами, поручив это дело Оргеторигу. Цезарь, следовательно, подтверждает нам то, что заставил нас подозревать Цицерон, т. е. что гельветы стремились для исполнения своих проектов стать во главе коалиции галльских народов. Но относительно этой коалиции у Цезаря, писавшего историю завоевания Галлии, можно было бы ожидать более подробных объяснений, чем те, которые доставил Цицерон, говоря о ней в конфиденциальном письме своему другу Аттику. Напротив, Цезарь не останавливается подробнее на этом вопросе, несмотря на его очевидную важность: он спешит рассказать нам (I, 3), что Оргеториг при переговорах изменил делу знати и народа. Вместо того чтобы заключить союз между тремя народами, он убедил вождя секванов Кастика и^ождя эдуев Думнорига овладеть верховной властью у своих народов, обещая прийти к ним на помощь со своими гельветами; после этого, находясь во главе трех самых могущественных народов Галлии, они овладели бы и всей Галлией.

Рассказ этот очень неясен. Особенно таинственна роль Оргеторига! Он мог предложить Кастику и Думноригу помочь им ниспровергнуть законные правительства их стран suis copiis suoque exercitu, но как он мог надеяться предоставить в распоряжение своих друзей силы гельветов? Рассчитывал ли он также произвести государственный переворот у себя на родине? Цезарь действительно говорит, что Оргеториг «suae civitatis Imperium optenturus esset» («он готовился овладеть верховной властью в своем государстве»); фраза, правда, очень неопределенная, но, кажется, намекающая на проект государственного переворота. Он рассказывает затем, что, когда интриги Оргеторига были разоблачены, могущественный гельветский вождь сделался предметом судебного преследования и что он умер таинственным образом до вынесения решения по его делу. Ну неудивительно ли, если Оргеториг, замышляя государственный переворот в своей стране, в то же время намеревался содействовать двум другим государственным переворотам: одному у эдуев, другому у секванов? Гораздо было бы понятнее в этом случае, если бы он искал помощи иностранной власти для того, чтобы овладеть верховной властью над гельветами. Почему, напротив, если он не был сумасшедшим, ему хотелось увеличить риск, не приобретая никакой пользы? Вообще напрашивается единственное заключение из рассмотрения этой столь темной третьей главы: Кастик и Думнориг играли в этой гельветской эмиграции роль, которую Цезарь либо не знал достаточно хорошо, либо не хотел излагать с необходимой ясностью.

Рассказав в четвертой главе о смерти Оргеторига, Цезарь начинает пятую главу такими словами: «Post eius mortem nihilominus Helvetii id quod constituerant facere conantur» («Несмотря на смерть Оргеторига, гельветы не отказались от своего предприятия»). Цезарь кажется изумленным, что разоблачение интриг Оргеторига и его смерть не остановили движения гельветов. А это изумление вовсе не оправдывается предшествующим рассказом. Заговор Оргеторига с Кастиком и Думноригом, по рассказу Цезаря, не был существенной частью первоначального плана, а отклонением от него, и сам Цезарь нам говорит, что гельветы уже основательно подготовились. Разве не естественно, что после разоблачения и наказания изменника знать и народ вернулись к первоначальному плану, к вторжению в Галлию? Очень вероятно, что Цезарь скрыл что-то об этом таинственном заговоре, который должен был иметь очень большое значение, так как Цезарь, по-видимому, ожидал, что его разоблачение приведет к отказу от всего плана, выработанного Оргеторигом и вождями гельветов.