Юлия Пушнова - Клеопатра - История любви и царствования

«Он обладал красивой и представительной внешностью. Отличной формы борода, широкий лоб, нос с горбинкой сообщали Антонию мужественный вид и некоторое сходство с Гераклом, каким его изображают художники и ваятели. Существовало даже древнее предание, будто Антонии ведут свой род от сына Геракла – Антона. Это предание, которому, как уже сказано, придавало убедительность обличие Антония, он старался подкрепить и своею одеждой: всякий раз, как ему предстояло появиться перед большим скоплением народа, он опоясывал тунику у самых бедер, к поясу пристегивал длинный меч и закутывался в тяжелый военный плащ. Даже то, что остальным казалось пошлым и несносным, – хвастовство, бесконечные шутки, неприкрытая страсть к попойкам, привычка подсесть к обедающему или жадно проглотить кусок с солдатского стола, стоя, – все это солдатам внушало прямо-таки удивительную любовь и привязанность к Антонию. И в любовных его утехах не было ничего отталкивающего. Наоборот, они создавали Антонию новых друзей и приверженцев, ибо он охотно помогал другим в подобных делах и нисколько не сердился, когда посмеивались над его собственными похождениями. Щедрость Антония, широта, с какою он одаривал воинов и друзей, сперва открыла ему блестящий путь к власти, а затем, когда он уже возвысился, неизменно увеличивала его могущество, несмотря на бесчисленные промахи и заблуждения, которые подрывали это могущество и даже грозили опрокинуть», – так написал об Антонии Плутарх.

Клеопатра знала, что Антоний происходил из знатной, но обедневшей семьи. Ее не смущала бедность, ей нравилось думать, что Антоний был внуком знаменитого оратора и сыном военачальника. И хоть его отец не отличался блестящими воинскими способностями, но это вносило некоторый ореол мужественности в облик ее избранника. Родиться в семье, где ум оратора соединился с сердцем льва, что могло бы быть привлекательнее для молодой образованной женщины?

Солдаты восхищались стойкостью и щедростью своего полководца, Клеопатра восхищалась его внешностью и умом. Особенно же ее привлекали рассказы о необычайном чувстве юмора Антония. Его шутки часто были грубоватыми и откровенно пошлыми, но и в свой адрес этот любитель шумных застолий с обильными возлияниями принимал подобные шутки легко и с неизменным заразительным смехом. Слышала Клеопатра и о том, что войти в доверие к этому человеку чрезвычайно легко, ибо не было у него советника, который решился бы сказать вспыльчивому господину о его излишней доверчивости, если не наивности. Можно ли этим воспользоваться, чтобы стать Антонию ближе самых близких друзей и женщин? Этот непростой вопрос предстояло решить красивой и хитрой египтянке.

Она не сомневалась в его умственных способностях. Но его личное обаяние и чувство юмора были гораздо важнее. Близкие Антонию люди часто пользовались его излишней доверчивостью и даже недостаточным опытом придворного интригана. Он часто не имел представления, что делалось от его имени, потому что из-за наивности и легкомыслия слишком доверял подчиненным. Он, случалось, вообще плохо представлял себе, что происходит вокруг. Антоний часто и сам, не желая того, наносил обиду человеку, но уже через некоторое время готов был раскаяться и принести извинения. Но если вдруг кто-то оказывался истинно виновным в неблаговидном поступке, гневу его не было предела. Он от души наказывал не только для того, чтобы исправить несправедливость а и для того, чтобы воспитать виновного.

Щедр был Антоний и раздавая награды. Заслужить его доверие можно было разными способами – от военного подвига до стойкости в ночной пирушке. Подчас даже грубая, но уместная шутка, подарившая Антонию несколько веселых минут, приближала лучше умного, но скучного рассказа. Грубоватые и наглые шуточки по отношению к друзьям вполне могли быть отомщены, так как Антоний не меньше, чем шутки над другими, любил и шутки над собой. Это качество Антония не раз вредило ему, поскольку он едва ли мог поверить, что находились люди, которые под вольностями и шутками скрывали хитрую лесть. Невдомек было доверчивому солдату, что некоторые из приближенных к нему людей нарочно притворялись откровенными и даже развязными, чтобы таким образом прикрыть свои намерения. Они поддерживали застольные беседы в его вкусе, чтобы казалось, что они общаются с ним из любви к его остроумию, а вовсе не для того, чтобы добиться от него желаемого.

Странно, но чем больше думала Клеопатра об Антонии, тем чаще замечала она приступы необъяснимой ревности. С чего бы это вдруг стали колоть ее сердце, как острыми иглами, мысли о тех женщинах, которые находят наслаждение в объятиях широкоплечего грубоватого красавца-военного?