Юлия Пушнова - Клеопатра - История любви и царствования

Ему было двадцать пять. Ей – двадцать. Он был молод и хорош собой. И хотя она не была ослепительно хороша, как некоторые римские патрицианки, с которыми он привык общаться, юноша с первого взгляда был очарован изысканными манерами, утонченным воспитанием, блестящим умом этой необыкновенной царицы, которая управляла огромным государством. Мелодичный голос вселял покой и заставлял верить ей, Клеопатре. Рядом как-то очень неуверенно, робко держался худенький невзрачный юноша в царской одежде. Брат и муж. Такой инцест, бывший в обычаях у египтян, вызывал у римлянина, мягко говоря, недоумение. Ну хоть бы не кровные, тогда бы он мог понять этот брак, но от одного отца и матери, хотя... Кто знает, чего не договаривают эти двое соправителей.

Юноша-царь не произвел на Гнея Помпея никакого впечатления. Он предпочитал вести переговоры с царицей, тем более что Птолемей почти не вмешивался в разговор.

«Чего хочет от нас Ваш отец, уважаемый Гней Помпей? Мы всегда рады поддержать хранителя завещания нашего царственного отца. Мы помним, чем обязаны ему. Однако наш гость знает, наверное, что нашу страну постигло несчастье. Наш урожай столь невелик, что мы сами в состоянии нужды. Страна уже не так богата, как раньше. Наш народ готов поднять бунт и только силой можно его усмирить. Страна не может обойтись без солдат – защитников порядка».

«Мой отец просит оказать посильную помощь в войне, царица. Цезарь не должен победить в этой борьбе. Нам нужны флот и люди – те солдаты, которых когда-то оставил Габиний. Необходимо также продовольствие. Я скажу, куда можно отправить зерно. Отец очень рассчитывает на ваше участие».

Гней Помпей невольно обращался к Клеопатре, а не к царю, как того требовал этикет. Клеопатра обернулась к советнику и заговорила на языке, не понятном Помпею. «Простите, уважаемый Помпей, но мой советник не владеет латынью. Я говорю с ним на его родном наречии. Я спросила у него, сколько солдат мы можем сейчас же предоставить Вашему отцу. Он ответил, что 500 добровольцев уже на днях готовы выйти с Вами из Александрии. Ведь Вы, я надеюсь, останетесь с нами еще на несколько дней?» Помпей вдруг понял, что кроется за этим «останетесь с нами». Сразу же после прибытия за обедом он увидел, как царица смотрит на него. Нет, в глазах ее не было страсти, неутоленного желания. Она смотрела на него так, как будто имела право сейчас же пожелать все, что угодно. А он должен был подчиниться. Он слышал о пылком темпераменте египетской царицы, но сплетни о ее безнравственности, как он понял сейчас, были сильно преувеличены. Она не была такой безрассудной и распущенной, как даже самые дорогие куртизанки, но в ней горел удивительный внутренний огонь. Помпей мысленно усмехнулся: «Еще бы, при таком муже... Ей нужен настоящий мужчина – воин». Вслух он произнес: «Я благодарен тебе за предложение остаться, царица. Я с удовольствием, – он сделал ударение на этих словах, – я с удовольствием принимаю его».

Наступил вечер. Пение птиц, шорох легкого ветра, запах благовоний, все было ново для Помпея. Отец воспитывал его как солдата. Он не привык к той нежной игривости, которая сквозила в речи Клеопатры. Гораздо привычнее были грубые примитивные ласки и непристойности, которые он получал от продажных римских женщин. «Правда ли, Помпей, что о моем дворе плетут грязные сплетни в Италии?» «О нем говорят, царица, что он славится своими необузданными красавицами». «Необузданными или разнузданными, Помпей?»

«Ты ставишь меня в тупик. Разве это не одно и то же?» «Нет, Помпей. Необузданная женщина никогда не знала узды. Она слишком свободна, чтобы позволить приручить себя. А разнузданная женщина – та, которая вырвалась из-под узды. Разница в том, что она никогда не знала истинной свободы – женщина, хоть день ходившая под уздой. Мои подруги необузданны, Помпей. И в жизни, и в борьбе, и в любви».

«Ты так опытна в свои годы, царица?» «Я не веду учета своего опыта, Помпей. Сколько бы опыта я ни набралась, я не стану невольницей своих учителей».

«Ты не только красива и умна, царица, ты настоящий политик, и в этом тебе может позавидовать любой сенатор. Какое же место занимает в государстве твой муж?» Клеопатра опустила глаза: «Он – мой муж, Помпей».

Совсем стемнело, и служанка принесла светильники. Ночь была душной, хотелось выйти из дворца, но ноги не шли из этой комнаты, где разливался аромат цветов, поставленных в высокие вазы, или это аромат тела Клеопатры? Пели птицы, или это ее мелодичный голос так убаюкивал? Как получилось, что он вдруг забыл, что перед ним царица? Почему он посмел подойти так близко, что ее руки не могли уже его оттолкнуть? Легкое платье из гофрированного льна соскользнуло с плеч, упало тяжелое золотое ожерелье, служанка выскользнула за дверь и встала верным стражем около опочивальни своей любимой госпожи...