Юлия Пушнова - Клеопатра - История любви и царствования

Таким и нашел его секретарь Клеопатры Диомед. Они принес известие о том, что Клеопатра жива и ждет Антония к себе. Она любит и страстно желает видеть своего мужа. Антоний улыбнулся сквозь боль: «Она сдержала слово. Она помогла мне умереть». После этого его, вновь потерявшего сознание, подняли на веревках в верхнее окно усыпальницы. Сама царица изо всех сил помогает тащить тяжелое тело супруга.

Клеопатра кричала от ужаса, она пыталась поцелуями и словами любви привести мужа в чувство. Как ее возлюбленная Исида пыталась оживить Осириса, так она сейчас призывает милость богов к умирающему. Она перевязывает раны Антония полосками разорванной одежды, наносит себе раны, чтобы вытекающая из них кровь смешалась с кровью мужа. Наконец он открыл глаза и попросил немного вина: «Сохрани себе жизнь, любовь моя, и не оплакивай мою участь. Я хотел умереть. Жизнь в позоре претит мне. Я покидаю этот мир без стыда, потому что меня, римлянина, победил тоже римлянин. Мое могущество останется в веках, и им будут гордиться мои дети. Моя жизнь рядом с тобой была счастливой, моя царица. Я унесу воспоминания о тебе в своем сердце. Тебе же говорю – живи...» Клеопатра склонилась над Антонием, видя, что близки последние секунды его земной жизни. Она хотела принять последний вздох возлюбленного. В это время раздался страшный стук в дверь гробницы. Это Прокулей, посланник Октавиана, пришел, чтобы позвать Клеопатру с собой. Клеопатра едва успела вновь повернуться к Антонию, чтобы услышать, как последний раз шевельнулось сердце у него в груди.

Прокулей продолжал колотить в дверь, и царице необходимо было принять какое-либо решение. Антоний советовал ей довериться Прокулею. Он вызывал уважение как человек с хорошей репутацией. Но Клеопатра видела вокруг только предательство и теперь не могла никому доверять. Октавиан наверняка хочет украсить свое триумфальное шествие видом бредущей в цепях за его повозкой Царицы царей. Только для этого он готов сохранить ей жизнь. Никогда! Никогда Рим не увидит склоненной головы Великолепной. Под туникой, которая теперь обагрена кровью мужа, у нее спрятан тонкий острый клинок. Это пиратский кинжал, и он станет последним оружием Последней из Птолемеев. Ираида и Хармиона тоже предпочитали заколоть себя мечами после того, как подожгут гробницу.

Тем временем Прокулей, истратив запас угроз и просьб, вспомнил о самом сокровенном в жизни царицы. Он стал говорить о ее детях. «Они станут нищими сиротами, которых лишат всех прав. Может быть, их даже казнят, если ты не выйдешь, – кричал он. – Октавиан готов сохранить тебе трон, если ты не будешь уничтожать сокровища». Прокулея поддержал подоспевший офицер Галл. Он мягко и настойчиво начал увещевать Клеопатру. Царица спустилась вниз на первый этаж, откуда легче было вести переговоры. В тот самый момент, когда она готова была принять условия послов, раздался громкий крик одной из служанок. В один момент она взбежала по лестнице наверх и увидела, как в окно впрыгивает Прокулей, забравшийся снаружи по приставной лестнице. Не колеблясь, Клеопатра выхватила кинжал и замахнулась, чтобы нанести удар в сердце, но Прокулей перехватил руку царицы и, сжав ее до боли, осмотрел платье пленницы в поисках склянки с ядом.

После этого он уже более миролюбиво стал опять призывать ее к благоразумию. Никто не причинит царице вреда, Октавиан уважает ее и готов проявить великодушие к величайшей из цариц.

Клеопатру вели по улицам Александрии, как пленницу, под надежной охраной. Вели по улицам ее города, который еще несколько дней тому назад преклонял перед ней колени. Теперь ее дворец захвачен врагом, и она будет в нем только гостьей, но никогда уже хозяйкой. Самым унизительным было то, что охрану поручили не достойному воину, а вольноотпущеннику, бывшему рабу Эпафродиту.

Двигаясь по дороге к дворцу в сопровождении стражи, Клеопатра вспоминала необъяснимые и поэтому жуткие события прошлой ночи. Приблизительно в полночь, когда на столицу опустилась напряженная тревожная тишина, вдруг с улицы послышался оглушительный шум. Клеопатра услышала пение, крики, звук флейт, топот ног. Так обычно проходили дионисийские шествия. Но какому безумцу пришло в голову в осажденной столице справлять праздник веселого бога? Со времен царствования Птолемея I такие шествия были любимым развлечением александрийцев, но сейчас...

Проснувшиеся горожане выглянули в окна, особенно решительные вышли из домов, но увидели совершенно пустые, темные улицы. Не видно было ни фонарей, ни факелов, в свете которых обычно проходили подобные шествия. Незримая шумная толпа шла по улицам, навевая на жителей невыносимый ужас.