Фрэнсис Гарт: 'Старуха' Джонсона

Я хотел поблагодарить ее, попросить извинения за то, что доставил ей столько хлопот; хотел отдать должное спокойной храбрости, с какой она среди ночи вышла из дома, и в то же время предостеречь от чрезмерной неосторожности; хотел спросить, часто ли поднимается по ночам такая тревога и вправду ли нужно в подобных случаях брать с собою ружье. Но ее сдержанность заставляла и меня не быть навязчивым, и я уже хотел пойти прочь, как вдруг заметил нечто такое, что поразило меня еще больше. Когда Кэролайн дошла до угла пристройки, я увидал за деревьями рослого мужчину; в движениях его чувствовалась нерешительность, даже какая-то робость, однако он, по-видимому, и не думал прятаться; должно быть, в ту же минуту его заметила и Кэролайн и слегка замедлила шаг. Они были уже почти рядом. Незнакомец что-то сказал, слов я не расслышал - то ли я стоял слишком далеко, то ли он говорил слишком тихо и нерешительно. Зато Кэролайн ответила без всяких колебаний, по своему обыкновению коротко и ясно:

- Ладно. А теперь ступай домой и спи.

И скрылась за углом пристройки. Высокий мужчина еще помешкал минуту-другую и тоже удалился. Но меня одолевало любопытство; я наскоро привязал Чу-Чу к изгороди почти напротив парадного крыльца и поспешил за ним, подозревая, что он ушел недалеко. И не ошибся. Отойдя немного, он остановился и медлил, словно не зная, как быть дальше.

- Эй! - окликнул я.

Он обернулся, во всей его повадке чувствовалась какая-то неловкость, но ни удивления, ни недовольства.

- Вы не торопитесь? - сказал я. - Зайдите, выпьем по стаканчику. Я тут один и все равно не сплю, так что составьте компанию - покурим, поболтаем.

- Боязно.

- Как вы сказали? Боязно? - переспросил я, с недоумением глядя снизу вверх на этого рослого, плечистого молодца.

- Да как бы она не осерчала. - Он повел плечом в сторону пристройки.

- Кто?

- Мисс Кэролайн.

- Вздор! - сказал я. - Она же не здесь, вы ее и не увидите. Пойдем-ка.

Он еще колебался, хотя, насколько я мог разглядеть, по его обросшему бородой лицу блуждала слабая улыбка.

- Пойдемте, - повторил я.

Он послушно пошел за мною, но мне почудилось, будто он, совсем как Чу-Чу, смотрит на меня свысока, потому что он куда больше и сильнее меня, и при этом так же косит глазом, готовый в любую минуту прянуть в сторону. На пороге он было попятился. Потом как-то боком вошел. Он был такой рослый и широкоплечий, что заполнял собою весь дверной проем.

При свете очага я увидел, что, несмотря на густую бороду, он совсем молод, еще моложе меня, и очень недурен собой. Видя, что он и сейчас готов сбежать, я достал из седельной сумки фляжку и кисет, подал ему, показал на табурет, а сам сел на кровать.

- Вы живете по соседству?

- Да, - отвечал он рассеянно, словно прислушиваясь или ожидая чего-то. На перекрестке Десятой мили.

- Да ведь это за две мили отсюда!

- Верно.

- Значит, вы живете не здесь, не на этой вырубке?

- Нет. Работаю на Десятой миле, на лесопилке.

- Вам что же, с работы домой мимо идти?

- Да нет... - Он помялся, разглядывая свою трубку. - Как Джонсон в отлучке, так я иной раз возьму и поброжу вокруг, погляжу, все ли тут ладно.

- Понимаю. Значит, вы друг их семьи.

- Вот уж нет! - Он прикусил язык, засмеялся и прибавил смущенно, обращаясь, кажется, к собственной трубке: - То бишь, есть немножко. Вроде и друг. Да как бы она не осерчала. - Он понизил голос, будто боялся прогневить хозяйку дома, чье незримое присутствие он ощущал и здесь.

- Значит, когда Джонсон в отлучке, вы их тут караулите?

- Верное слово, - сказал он. - Караулю (ему, видно, это понравилось). Именно что караулю! Это вы верно угадали, приятель.

- А часто Джонсон отлучается?

- Да раза три в неделю.

- Но мисс Кэролайн, по-видимому, и сама может за себя постоять. Ей ничего не страшно.

- Страшно! Да она сроду ничего не боялась! - Он немного помолчал. - Вы ей в глаза-то хоть разок заглянули?

Я не заглядывал - в такие глаза заглянуть не просто: ресницы мешают. Но не стал вдаваться в объяснения и только кивнул.

- Она никому не уступит, ее ни живой, ни мертвый не испугает.

Неужели этот чудак воображает, что девушке трудно быть неуступчивой, когда перед нею вот такая воплощенная доброта и простодушие? Я не удержался и сказал:

- Тогда зачем же вам шагать сюда за четыре мили ее караулить?

Я тут же пожалел о своих словах, потому что он, видно, как-то неловко повернулся, уронил трубку и, наклонясь, долго, старательно подбирал с полу мельчайшие осколки. Наконец он проговорил сдержанно: