Константин Пензев - Великая Татария - история земли Русской

О злее зла честь татарьская! Данилови Романовичю, князю бывшу велику, обладавшу Рускою землею, Кыевомъ и Володимеромъ и Галичемь со братом си, инеми странами, ньне седить на колену и холопомъ называеться! И дани хотять, живота не чаеть. И грозы приходять. О злая честь татарьская! Его же отець бе царь в Руской земли, иже покори Половецькую землю и воева на иные страны все. Сынъ того не прия чести. То иный кто можеть прияти? Злобе бо ихъ и льсти несть конца».

Летопись сообщает, что Даниилу Романовичу предстояло в Орде кланяться «кусту», чего ему совершенно не хотелось.

А вот водить дружбу с католиками галицкий князь не гнушался и титул королевский принял.

Между прочим, Сигизмунд Герберштейн, хотя и много позже, но тем не менее весьма показательно писал об отношении московских царей к папистам:

«Некоторые пишут, что московит домогался от римского папы и от цесаря Максимилиана царского титула. Мне это кажется невероятным, в особенности потому, что ни на одного человека он не озлоблен более, чем на верховного первосвященника, удостаивая его только титула „учитель“ (Doctor)».

Я с уверенностью могу полагать, что для русских православных людей было легче кланяться «кусту», чем принять католичество.

Так что же сделал злобный Батый своему врагу Даниилу? Может, смерть какую лютую уготовил? Вовсе нет. Попили кумысу, затем подали для князя привычного ему вина, пришли к определенным договоренностям, и Даниил Романович с честью уехал домой. Так был ли князь галицкий врагом для царя Батыя? Нет. Это Батый был врагом для князя. Впрочем, у Даниила Романовича не только «татарский царь» ходил в недругах, но и многие русские князья. О договоре Даниила с Батыем Л. Н. Гумилев пишет: «Казалось бы, Даниил должен быть доволен, но он был человеком своего времени и его настроений, которые на Волыни были прозападническими. Поэтому летописец написал роковую фразу: „О, злее зла честь татарская“, определив тем самым будущее своего народа, своей страны, своей культуры. Удачный договор на Волыни вызвал „плач об обиде князя“ (см. Ипатьевскую летопись. — К. П.). Против такой категорической антипатии к татарам князь не мог ничего предпринять, даже если бы он этого хотел. Но, по-видимому, он был заодно со своим народом» («Древняя Русь и Великая степь»).

Замечание Л. Н. Гумилева о народном мнении весьма показательно. Галицко-Волынское княжество татарской власти так и не признало и в конечном итоге отошло к Великому княжеству Литовскому и Польше в середине второй половины XIV в.

В данном случае, следует обратить внимание, на то, что самоуправной политика любого князя могла быть только до определенной границы. Если общественное мнение Галицко-Волынской Руси было настроено решительно против татар, то ничего вопреки этому мнению Даниил сделать бы не смог. Здесь, скорее всего, речь не идет о каких — то политических интригах и междоусобицах князей, а о более глубоких процессах в народной массе. Галицко-Волынская Русь оказалась ближе к Западу по культуре и мышлению, а Владимиро-Суздальская впитывала восточную, тюркскую культурную компоненту. Тем более что Восток в Средние века был более развит как в военном, так и в культурном и экономическом отношениях. Смею утверждать, что ориентация на тюркский мир была в то время движением к прогрессу.

Я повторю слова В. О. Ключевского, которые уже приводил в книге «Русский Царь Батый»:

«Я разумею… распадение народности на две новые ветви, начавшееся приблизительно с XIII в., когда население центральной среднеднепровской полосы, служившее основой первоначальной русской народности, разошлось в противоположные стороны, когда обе разошедшиеся ветви потеряли свой связующий и обобщающий центр, каким был Киев, стали под действие новых и различных условий и перестали жить общей жизнью» (Ключевский В. О. «Курс русской истории»).

Однако вернемся к татарским «кустам». Согласно Ипатьевской летописи приезжающих к Батыю посетителей заставляли поклонятся каким-то местным языческим идолам («Приходящая цари, и князи, и велможе солнцю и луне и земли, дьяволу и умершим въ аде отцемь ихъ и дедом и матеремь водяше около куста покланятися имъ. О скверная прелесть ихъ!»); якобы Даниилу Романовичу это было невмоготу, однако он, под давлением обстоятельств, все-таки поклонился. Немудрено, если учесть тот факт, что князь, как видно, религиозными проблемами явно не мучился, поскольку принял у себя католического епископа Альберта в качестве главы духовенства Южной Руси.