Екатерина Коути - Королева Виктория

Карл Лейнингенский тоже приезжал в Англию со своей женой-бесприданницей, но и он переметнулся на сторону Конроя. Виктория не простила брату предательства. В ее отношениях с Карлом никогда не было теплоты, и она едва считала его за родственника.

С кончиной Георга IV в 1830 году положение Виктории вновь изменилось. Она была, как никогда, близка к трону, и большинство британцев, в особенности виги, с нетерпением дожидались ее правления. Пускай принцесса всего лишь девочка-подросток, невысокого роста, склонная к полноте и с вечно приоткрытым ртом, по контрасту с новым королем она казалась сущим ангелом.

Вильгельм IV, он же Билли-морячок, не годился на роль монарха. Лондонцы усмехались, обсуждая его бесславную карьеру во флоте, связь с актрисой Дорой Джордан и десяток бастардов, которых он повсюду водил за собой. Лорды закатывали глаза, узнав, что глава государства запросто расхаживает по улицам и заговаривает с прохожими. Вильгельм и сам едва мог поверить, что носит корону, поэтому готов был поделиться волнительной новостью с каждым встречным. Но поскольку в то время серьезные умы были заняты делом – а именно подготовкой избирательной реформы 1832 года, – чудачества короля привлекали мало внимания. Лишь бы в политику не лез, и на том спасибо.

Министры вздохнули с облегчением, когда Вильгельм нашел себе хобби на годы вперед, занятие настолько увлекательное, что трудно было сосредоточиться на чем-то ином. То была вражда с герцогиней Кентской.

Герцогиня побаивалась покойного Георга, но краснощекий простак Вильгельм не внушал ей страха. Их отношения не заладились с самого начала. На своей коронации Вильгельм отказался поставить Викторию во главе торжественной процессии: где это видано, чтобы девчонка, пусть даже наследница, шла впереди своих убеленных сединами дядюшек? Тогда герцогиня не пришла на церемонию и не пустила дочь, сказав, что не может позволить себе такие расходы. Мнение Виктория никто не спросил. А ведь она так хотела посмотреть на коронацию, пусть и скромную (парламент выделил на нее всего-то 30 тысяч фунтов – пустяки в сравнении с 250 тысячами, затраченными на помпезные торжества Георга). Узнав, что никуда не поедет, девочка рыдала так, что «даже куклы не могли ее утешить».

Кроткой королеве Аделаиде тоже доставалось от герцогини, которая подолгу заставляла ее ждать в приемной. Фитцкларенсов герцогиня обдавала ледяным презрением: стоило им войти в комнату, как Виктория Кентская вставала с места и демонстративно уходила. По ее словам, именно присутствие Фитцкларенсов не позволяло ей привозить Викторию в гости к дяде. «Английская роза» не должна расти среди сорняков, о ее общении с бастардами не могло быть и речи.

Заручившись поддержкой вигов, герцогиня с удвоенной силой начала лоббировать свои интересы. «Это самая беспокойная, упрямая и надоедливая чертовка из всех» [33] Williams K. Becoming Queen Victoria. New York: Ballantine Books, 2010. P. 217. , – отзывался о ней Томас Криви. В 1831 году палата лордов даровала ей столь желанный статус регента в случае смерти Вильгельма до восемнадцатилетия Виктории. Как бы ни относились к герцогине в парламенте, альтернативой ей был Камберленд – лучше уж она, чем убийца лакеев. Вдобавок к почетному статусу ей были выделены дополнительные 10 тысяч годовых на содержание наследницы.

Король Вильгельм тоже предложил герцогине 6000 фунтов, а в нагрузку к ним – новую гувернантку для Виктории. Будущей королеве требовалась наставница из знатных дам. Например, такая, как герцогиня Нортумберлендская. Любящая матушка согласилась на гувернантку, решив, что все равно не будет прислушиваться к ее советам. Но от второго требования она опешила.

Вильгельм настаивал на том, чтобы принцесса… сменила имя, потому что Виктория «не английское и никогда прежде не считалось христианским именем в этой стране, и оно даже не немецкого, а французского происхождения». Почему бы не избавиться от этого богопротивного имени и не назвать принцессу Шарлоттой? Или, к примеру, Елизаветой?

Двенадцать лет назад, во время крестин, герцогиня обрадовалась бы его предложению, но эта идея уже не казалась ей удачной. Как сказали бы сейчас, Виктория была «раскрученным брендом». А кто в Норфолке или Дербишире слышал о какой-то новоявленной Шарлотте?

Да и незачем правительству влезать в личные дела ее семьи. Королю было отказано, а Викторианская эпоха так и не стала шарлоттианской.

Камнем преткновения между королем и герцогиней было не имя Виктории и даже не финансы, а разъезды принцессы по стране. Они слишком напоминали королевские путешествия, так называемые progresses, когда монарх разъезжал по своим владениям и гостил в замках своих вассалов.