Сергей Кремлёв - 10 мифов о 1941 годе

Мы летали тогда немногим более трех часов. Я часто сажал самолет на любой подходящей (выделение здесь и далее моё. — С.К.) площадке, которая могла бы показаться случайной, если бы к самолету тут же не подходил пограничник. Пограничник возникал бесшумно, молча брал под козырек (то есть он заранее знал, что скоро сядет наш самолёт со срочной информацией! — С.К.) и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30–50 километров, снова садились. И я снова писал донесение, а другой пограничник молча ждал и потом, козырнув, бесшумно исчезал. К вечеру таким образом мы долетели до Белостока и приземлились в расположении дивизии Сергея Черных»…

Пограничники — это служба Берии! Поэтому не приходится сомневаться: из пограничного «секрета» донесение Захарова уходило на погранзаставу, оттуда — в штаб погранотряда, оттуда — в штаб пограничного (не военного!) округа, тот телеграфировал в Главное управление погранвойск НКВД, и общая сводка по полёту была положена на стол наркома, то есть — Берии.

Случай с Захаровым — не просто особый! Он — в точном смысле слова — уникален. И в подлинной истории войны он должен быть записан жирным шрифтом и заглавными буквами!

А почему так — несколько позже.

Сейчас же отметим вот что… Задачу на полёт Захарову ставило армейское начальство, и после приземления в Белостоке полковник докладывал ему. Так какой же была реакция этого начальства?

Захаров пишет:

«В Белостоке заместитель командующего Западным Особым военным округом генерал И.В. Болдин проводил разбор недавно закончившихся учений. Я кратко доложил ему о результатах полета и в тот же вечер на истребителе, предоставленном мне Черных, вернулся в Минск…»

Странно!

«Продвинутые» «историки» обвиняют Сталина в том, что он запрещал любые перемещения войск вблизи границы. А на деле в Зап ОВО в июне 1941 года даже учения проводились! «Историки» же утверждают, что Сталин требовал от военных, чтобы они сидели на своих местах тихо, как мышки, почему, мол, войска в кальсонах войну и встретили…

Далее… Иван Васильевич Болдин информацию Захарова, надо полагать, учёл. С началом войны он, командуя оперативной группой войск, отрезанной от главных сил Западного фронта в районе Белостокского выступа, воевал успешно и вывел группу из окружения. И хотя Болдин был первым заместителем расстрелянного командующего Зап ОВО генерала армии Павлова, Болдина никто не обвинял, не арестовывал, в октябре 1941 года он принял командование 19-й армией, а с ноября 1941 года по февраль 1945 года командовал 50-й армией, закончив войну заместителем командующего войсками 3-го Украинского фронта.

Что же до командующего Зап ОВО Павлова, то он на прямое свидетельство боевого, с богатым военным опытом командира авиационной дивизии реагировал иначе, о чём сообщает сам Захаров:

«Командующий ВВС округа генерал И.И. Копец выслушал мой доклад с тем вниманием, которое свидетельствовало о его давнем и полном ко мне доверии. Поэтому мы тут же отправились с ним на доклад к командующему округом (фронтом). Слушая, генерал армии Д.Г. Павлов поглядывал на меня так, словно видел впервые. У меня возникло чувство неудовлетворенности, когда в конце моего сообщения он, улыбнувшись, спросил, а не преувеличиваю ли я. Интонация командующего откровенно заменяла слово «преувеличивать» на «паниковать» — он явно не принял до конца всего того, что я говорил… С тем мы и ушли».

Внимание генерала Копца к докладу Захарова было, увы, запоздалым. Маршал Советского Союза Мерецков в своих воспоминаниях сообщил интересную деталь. В последнее предвоенное воскресенье, то есть 15 июня 1941 года, он — тогда заместитель наркома по боевой подготовке — находился в Западном Особом военном округе и наблюдал за учением в авиационной части. Вдруг в разгар учения на аэродроме сел немецкий самолёт.

Далее — прямая цитата по пятому, 1988 года, «политиздатовскому» изданию мемуаров Мерецкова (стр. 197):

«…Все происходившее на аэродроме стало полем наблюдения для его (немецкого самолёта. — С.К. ) экипажа.

Не веря своим глазам, я обратился с вопросом к командующему округом Д.Г. Павлову. Тот ответил, что по распоряжению начальника Гражданской авиации СССР на этом аэродроме велено принимать немецкие пассажирские самолеты. Это меня возмутило. Я приказал подготовить телеграмму на имя И. В. Сталина о неправильных действиях гражданского начальства и крепко поругал Павлова за то, что он о подобных распоряжениях не информировал наркома обороны. Затем я обратился к начальнику авиации округа Герою Советского Союза И.И. Копцу: