Сергей Кремлёв - 10 мифов о 1941 годе

Стенограммы берлинских переговоров Гитлера и Молотова осенью 1940 года подтверждают, что принципиальная возможность для последнего варианта была! Скажем, Гитлер тогда говорил (ДВП, т. XXIII, кн. 2(1), стр. 42), что:

«…хочет попробовать, поскольку это возможно и доступно человеческому разумению, определить на длительный срок будущее наций, чтобы были устранены трения и исключены конфликты… Речь идет о двух больших нациях, которые от природы не должны иметь противоречий, если одна нация поймет, что другой требуется обеспечение определенных жизненных интересов… Он уверен, что в обеих странах сегодня такой режим, который не хочет вести войну и которому необходим мир для внутреннего строительства…»

Было сказано им и так (стр. 43):

«Если будет обоюдное признание будущего развития, то это будет в интересах обоих народов. Это, возможно, потребует много труда и напряжения нервов, но зато в будущем оба народа будут развиваться, не став, однако, одним-единым миром, так как немец никогда не станет русским, а русский — немцем. Наша задача — обеспечить это мирное развитие».

В этих словах, между прочим, сквозит неподдельное уважение к русским.

Тогда же Гитлер предложил Советскому Союзу участвовать как четвёртому партнёру в Тройственном пакте (стр. 46).

Читатель может возразить — мол, говорить можно много чего, а реально фюрер стремился-де к мировому господству. Однако и здесь всё далеко не так однозначно — если исследовать ту эпоху внимательно и непредвзято. Но о какой непредвзятости может идти речь, если даже такой достаточно легко доступный документ, как меморандум уполномоченного отдела экономической политики имперского управления НСДАП фон Корсванта от июня 1940 года, «историки» или замалчивают, или предельно кратко аннотируют его с принципиальными искажениями его вполне конструктивной сути?

Не имея возможности углубляться в эту тему, но возвращаясь к беседам Гитлера с Молотовым, простоскажу, что уверен — со стороны Гитлера это был тогда не блеф, а искреннее желание избежать опасного конфликта с Россией. Гитлер отнюдь не был маньяком.

А его прогноз на долгосрочную перспективу оказался единственно прозорливымиз всех тогдашних прогнозов на дальнюю перспективу. Он был настолько точен, что я приведу его ещё раз. Стенограмма 12 ноября 1940 года зафиксировала (стр. 44): «Следующий момент — это проблема Америки. Он, Гитлер, не говорит об этом в связи с настоящими событиями (к тому времени США фактически уже воевали на стороне Англии, не только снабжая и вооружая её, но и охраняя силами ВМФ США английские конвои. — С.К. )… США не борются за Англию, а пытаются захватить ее наследство. В этой войне США помогают Англии лишь постольку, поскольку они создают себе вооружения и стараются завоевать то место в мировом положении, к которому они стремятся. Он думает, что было бы хорошо установить солидарность тех стран, которые связаны общими интересами. Это проблема не на 1940 год, а на 1970 или 2000 год…»

Это было сказано в 1940 году — за тридцать лет до Вьетнама, за пятьдесят — до 1991 года, за шестьдесят — до Сербии и Ирака.

13 ноября 1940 года Гитлер задал Молотову важнейший для будущего вопрос (стр. 68): «Объявила бы Россия немедленно войну Америке, если бы та вступила в войну?»

Молотов заявил, что «считает этот вопрос неактуальным».

Гитлер заметил: «Когда он будет актуален, будет уже поздно».

И тогда же он предлагал (стр. 69): «Нужно… создать мировую коалицию из стран: Испании, Франции, Италии, Германии, Советского Союза и Японии». И, нарисовав картину вполне разумного мирового развития, констатировал (стр. 69): «Для осуществления всего этого требуется, конечно, продолжительное время, 50 — 100 лет». Это было сказано шестьдесят восемь лет назад.

Гитлер настойчиво стремился к встрече со Сталиным, весной 1940-го предпринимал для этого официальные шаги, а осенью 1940-го мучительно хотел понять, чего ему ждать от России: удара в спину «русской шпагой Англии», когда США придут в Европу во второй раз году этак в 43-м; сомнительного нейтралитета или — крепкого рукопожатия не конъюнктурного, а стратегического партнёра, готового поддержать союзника политической, материальной, а если надо — то и военной силой.

Не разрешив своих сомнений (а, напротив, получив подкрепление им в виде советско-югославского пакта 1941 года), Гитлер, как я понимаю, и решился на авантюру «превентивной» войны. В некотором роде повторилась ситуация с Наполеоном, который ведь тоже не хотел конфликта с Россией. Ведь Россию и Францию тогда тоже стравили !Причём — те же силы!