Александр Широкорад - Давний спор славян. Россия. Польша. Литва [с иллюстрациями]

Нетрудно догадаться, что польские реформы не понравились императрице, но турецкая война связывала ей руки.

Но вот ситуация кардинально изменилась. 29 декабря 1791 г. Россия и Турция заключили мир, а 7 февраля 1792 г. Австрия и Пруссия заключили военный союз против революционной Франции.

Между тем Польша бурлила, и дело было вовсе не в реформах, о которых столько говорили, но ничего не делали. Паны сводили счеты между собой. Заодно усилились преследования диссидентов. Многие обиженные магнаты стали просить помощи у соседних государств. Так, Феликс Потоцкий и С. Ржевуский прибыли в начале 1792 г. в Петербург и обратились с просьбой к русскому правительству о помощи для восстановления старой конституции.

В конце мая — начале июня 1792 г. генерал граф М. В. Каховский ввел 65-тысячную русскую армию в пределы Польши. Сразу после ввода войск в маленьком украинском городке Тарговице образовалась конфедерация для восстановления старой конституции. Феликс Потоцкий был провозглашен ее генеральным маршалом, а Браницкий и Ржевуский — советниками. К ним присоединились Антон Четвертинский, Юрий Виельгорский, Мошинский, Сухоржевский, Злотницкий, Загорский, Кабылецкий, Швейковский и Гулевич.

Каховскому противостояла 45-тысячная армия под командованием племянника короля — князя Иосифа Понятовского. Узнав о походе русских, Понятовский отступил сначала за реку Случь (она же Десна), а затем и за Буг.

В Литву русские войска вступили под командованием генерала М. Н. Кречетникова, не встретив сопротивления. 31 мая 1792 г. русские заняли Вильно, где с торжеством провозгласили литовскую конфедерацию для восстановления старой конституции. 25 июня был взят Гродно.

Армия Каховского форсировала Буг 5 июля и разгромила поляков у деревни Дубенки. 14 июля русские войска заняли Люблин.

Предчувствуя очередной раздел страны, польские вельможи начали строить самые невероятные проекты. Так, король Станислав Август предложил сделать своим наследником внука Екатерины II, великого князя Константина. При этом королевский титул должен был стать наследственным для потомков Константина. А Игнатий Потоцкий предложил в Берлине сделать наследником польского короля Людовика — второго сына прусского короля.

12 (23) января 1793 г. в Петербурге вице-канцлер граф Иван Андреевич Остерман и посланник Пруссии граф Генрих-Леопольд фон дер Гольц подписали секретную конвенцию о втором разделе Польши. Конвенция начиналась традиционно: «Во имя Пресвятой и нераздельной Троицы…». Ради Троицы Россия получала Левобережную Украину и значительную часть Белоруссии, а Пруссия — западную часть Польши, в том числе Данциг и Данциге кий округ, а также территорию по линии Ченстохова — Рава — Солдау.

Австрия во втором разделе Польши не участвовала.

Манифест о присоединении к России новых земель был подписан 27 марта 1793 г. командующим русскими войсками в Польше генерал-аншефом М. Н. Кречетниковым. Согласно манифесту, новая русская граница начиналась от селения Друя на левом берегу Западной Двины, у стыка границ Польши, Семигалии (Курляндия) и России, и шла на реки Нарочь и Дуброву, а затем по границе Виленского воеводства на Столпеж — Несвиж — Пинск — Кунев (между Вышгородом и Новогроблей), смыкалась за Куневом с границей австрийской Галиции и затем шла вдоль этой границы до Днестра прямо на юг и далее вдоль течения Днестра до местечка Ягорлык (в 72 км к юго-западу от города Балт).

11 (22) июля 1793 г. в Гродно был подписан русско-польский договор об отказе Речи Посполитой на вечные времена от земель, указанных манифестом от 27 марта 1793 г. От России договор подписал посол Яков фон Сивере, а от Польши — члены сената во главе с князем Игнацием Масальским и члены правительства во главе с Людовиком Тышкевичем.

Екатерина II и русское правительство были удовлетворены вторым разделом Польши и желали лишь спокойствия и стабильности в остальной части Речи Посполитой. Разумеется, дело не в том, что Екатерина к старости стала кроткой и миролюбивой. Просто у императрицы была совсем иная цель, и малейшая нестабильность в Польше могла ей только навредить.

Еще 4 декабря 1791 г. Екатерина сказала своему секретарю Храповицкому: «Я ломаю себе голову, чтобы подвинуть венский и берлинский дворы вдела французские… ввести их в дела, чтобы самой иметь свободные руки. У меня много предприятий неоконченных, и надобно, чтобы эти дворы были заняты и мне не мешали».