Вадим Каргалов: Народ-богатырь

Археологи не раз находили описанные в былинах «кольчатые брони» — рубахи из мелких переплетенных между собой железных колец, и «брони», сделанные из железных пластин, нашитых на кожаную основу в виде чешуи.

Голову древнерусского воина-дружинника защищали в бою «шелом», железные или «шеломчатые колпаки», «шишак» — плавно вытянутый кверху шлем, заканчивавшийся втулочкой — «шишом», в которую вставлялся яркий султан — «еловец». И в былинах у богатыря «шишак на голове-де как огонь горит!»

Готовясь к выстрелу из лука, былинный богатырь

Это описание богатырского лука вполне соответствует бытовавшему на Руси в X в. (и найденному впоследствии археологами!) дальнобойному сложному луку, состоявшему из втулки — кибити, в которую вставлялись два рога. На луке были костяные или металлические накладки — полосы.

Палица, тоже очень распространенное на Руси оружие, обычно упоминалась в былинах с эпитетами «военная», «боевая», «булатная», реже «медная». Ею богатырь «поигрывает», подбрасывая под облака и ловя одной рукой, и требует себе «поединщика».

Вооружение былинных богатырей, несмотря на некоторые вполне понятные преувеличения (богатырь, к примеру, «берет палицу боевую в пятьдесят пудов»!), соответствует вооружению киевского дружинника, конного воина, который успешно бьется с печенежскими всадниками и побеждает их. Русские умельцы-ремесленники — оружейники, кузнецы, кольчужники, шорники дали в руки своим защитникам надежное оружие. В отличие от англосаксов, вышедших на поле битвы при Гастингсе с каменными топорами, русским воинам было чем сражаться за родную землю!

Успешные походы русского войска и несколько побед, одержанных над печенежской ордой, по-видимому, вызвали разногласия между печенежскими вождями. В 1104 г., по сообщению летописца, «убит был Темирь, князь печенежский, своими сродниками». Однако «дикое поле» все еще нависало враждебной силой с юга над Русью.

Об обстановке на степной границе Руси много интересных сведений содержится в письме к германскому императору мерзебургского архиепископа Бруно, который побывал в Печенегии в 1006 г. По дороге в степи Бруно останавливался у киевского князя Владимира и вместе с ним доехал до укрепленных линий, ограждавших Русь со стороны степей. Вот что писал Бруно о своем путешествии к печенегам.

«Русский государь, известный своим могуществом и богатствами, удерживал меня у себя целый месяц (как будто бы я по своей воле шел на гибель!) и противился моему предприятию, стараясь убедить меня не ходить к этому дикому народу, среди которого невозможно отыскать ищущих спасения, а найти себе бесполезную смерть — всего легче. Но он не мог отклонить меня от моего намерения».

Далее Бруно описывал, как князь Владимир «сам, с войском своим, два дня провожал меня до последних пределов своего государства, которые у него, для безопасности от неприятеля, на очень большом пространстве обведены со всех сторон завалами». Это был рубеж Русской земли; дальше шла степь — опасная и враждебная, перекрывавшая путь к Черному морю.

«Два дня шли мы (после перехода границы. — В. К. ) без всякого препятствия, — повествует Бруно. — На третий день — это была суббота — нас рано схватили печенеги. В тот же самый день нас всех, с наклоненными головами и обнаженными шеями, три раза, т. е. утром, в полдень и к вечеру, подводили под топор палача… Было воскресенье, когда нас препроводили в главный стан печенегов».

Записки Бруно подтверждают даваемую современными учеными характеристику печенежской орды как общества, находившегося в XI столетии на стадии «военной демократии» с большим влиянием племенной знати (печенежских старейшин) и собрания всех взрослых членов племени, решавшего важнейшие вопросы. Бруно и его спутники по прибытии в «главный стан печенегов» должны были ждать такого собрания. «В следующее воскресенье, при наступлении вечера, нас ввели в середину этого собрания, подгоняя бичами нас и коней наших. Несметная толпа народа, со сверкавшими от злости глазами и пронзительным криком, бросилась на нас; тысячи топоров, тысячи мечей, простертых над нашими головами, грозили рассечь нас на части. Так нас непрестанно мучили и терзали до темной ночи, пока наконец печенежские старейшины не поняли наших речей и не исторгли нас властию своею из рук народа».