Николай Платошкин - Гражданская война в Испании. 1936-1939 гг.

После недели боев у республики в Каталонии оставалось только 90 тысяч солдат, у которых было 60 тысяч винтовок. 5 января правительство Негрина объявило мобилизацию всех мужчин от 18 до 38 лет в армию и всех мужчин до 55 лет на фортификационные работы. Наконец-то был создан Национальный совет военной промышленности, что должно было произойти еще давно. Молодежь формировала добровольные батальоны пулеметчиков, которые сразу же отправлялись на несуществующий больше фронт. Однако у этих «пулеметных» батальонов не было…пулеметов.

5 января 1939 года Миаха наконец-то начал наступление в Эстремадуре. 22-й корпус под командованием Ибарролы легко прорвал фронт и углубился на 20 километров, заняв за 48 часов 600 квадратных километров территории противника. Но затем 90 тысяч солдат остановились, вместо того, чтобы бить по флангам и тылам захваченного врасплох врага. В качестве причины пассивности назывались распутица. А когда Ибаррури спросила своего земляка Ибарролу почему на помощь в строительстве дорог не привлекается мирное население, последовал ответ, что это запрещено ввиду отсутствия на территории республики военного положения. Франкистская ставка направила в Эстремадуру более 4-х дивизий (но только одна дивизия была снята с каталонского фронта) и артиллерию. Однако 13 января республиканцы вновь перешли в наступление. И только после падения Барселоны в начале февраля командование Народной армии отвело войска на исходные позиции.

15 января Миаха решил повторить битву при Брунете и бросил в наступление в том же районе 25 тысяч солдат. Но фашисты уже поджидали атакующих и нанесли им в первый же день тяжелый урон (900 человек убитыми и ранеными). Командующему армией Центра полковнику Касадо пришлось опровергать информацию, что враг в деталях знал план атаки. Но даже, если сам Касадо тогда еще не был предателем, то им был начальник его штаба Гарихо, получивший после окончания войны от франкистов повышение в звании.

14 января в Каталонии Ягуэ переправился через Эбро, начал наступление на север вдоль побережья и уже 15 января взял город Таррагону. За две недели боев мятежники заняли 2000 квадратных километров. Командиры Народной армии уже не знали, где находятся передовые части врага. Испанский январь 1939 года очень походил на русский июль 1941. Падение боевого духа начало отмечаться даже в «коммунистических» частях, например, в 15-м корпусе Тагуэньи, в котором после ожесточенных боев осталось 6–7 тысяч бойцов. Было принято решение вернуть в войска ждавших эвакуации иностранных добровольцев, но несколько сот даже самых лучших бойцов уже не могли спасти положение. После многократных призывов о помощи Миаха направил в Каталонию дивизию добровольцев, в основном, уроженцев той же Каталонии, многие из которых дезертировали, не дойдя до фронта.

12 января Ме-109 совершили массированные налеты на республиканские аэродромы Вальс, Вендрелл и Вильяфранка, уничтожив 13 самолетов. Боеспособность республиканских ВВС неуклонно приближалась к нулю.

Французское правительство, наконец, открыло границу, но в Каталонии уже не было времени собирать советские самолеты, и отсутствовали аэродромы, с которых они могли бы взлетать. Сотни советских пулеметов, 500 орудий и много другой боевой техники так и остались во Франции, в то время как у республиканцев не хватало даже обычных винтовок.

Дороги Каталонии были запружены сотнями тысяч беженцев, со всех сторон стремившихся в Барселону. Испанцы ногами голосовали против франкистского режима.

Но и сама каталонская столица, подвергавшаяся бомбежкам, уже была под угрозой. Асанья записал в дневнике: «Огромный крах. Армия исчезла».

А в это время в Женеве на заседании Совета Лиги наций Альварес дель Вайо в последний раз пытался воззвать к совести западных демократий. Но французский министр иностранных дел Боннэ уже не слушал его, а его английский коллега Галификс вообще покинул свое место. Париж и Лондон вовсю готовились к признанию Франко. Боннэ зря не слушал министра иностранных дел республики, ибо Альварес дель Вайо произнес пророческие слова: «Да, господа, тяжелораненый и покинутый испанский народ будет продолжать сопротивление. Не удалось установить справедливый мир и нам ничего не остается, как сражаться насмерть. Но придет день, и все вспомнят наши страдания и тогда все поймут, что Испания была первым полем битвы Второй мировой войны, которая неотвратимо приближается».

6 января 1939 года в своем послании Конгрессу президент США Рузвельт признал, что политика эмбарго Соединенных Штатов по отношению к Испанской республике была ошибкой, «принесшей пользу агрессору».