Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

Это, кажется, все. Он боится встречи с Дрентельном и находит, что не может подать ему руки после такого письма (попроси его показать тебе это письмо); если ты его заставишь, то он должен будет послушаться, — а если нет, то публика будет недовольна и будет об этом говорить. Мне так жалко этого бедного человека! Он привез мне твои секретные маршруты (от Воейкова), и я никому ни слова об этом не скажу, только нашему Другу, чтобы Он тебя всюду охранял. Только бы Кирилл имел успех! Наш Друг сказал еще одну вещь, а именно: если будут предлагать большие суммы (с тем, чтобы получить награды), их нужно принимать, так как деньги очень нужны; поощряешь их делать добро, уступая их слабостям, и тысячи от этого выигрывают, — верно, но все-таки это безнравственно. Но в военное время все по-иному. Поговори с Хвостовым о Живахе (неужели я до сих пор неверно пишу это имя?) Андр. [511] передал все не совсем так, как было.

4-го ноября.

Густой снег выпал за ночь, все бело, термометр на нуле.

Ты получишь это письмо за несколько часов до своего отъезда. Да сохранит тебя Бог под Своим Покровом, и да охранят тебя и дорогого Бэби ангелыхранители, св. Николай и Пресвятая Богородица! Сердцем и душой буду все время вблизи вас. Как тебе будет интересно! Если тебе представится возможность, то передай мой привет и благословение моим Крымцам, а также офицерам Нижегородского полка через Ягмина. Как бы мне хотелось быть вместе с тобой — столько переживаний!

Я читала в “Новом времени” краткое описание очевидца из Риги. Я не могла читать без слез. Что же чувствуют те тысячи, которые видят тебя и Бэби вместе, таких простых и доступных? Могу себе представить, как глубоко ты все это переживаешь, мой дорогой. Слава Богу, что ты теперь командуешь и сам себе начальник! Посылаю тебе цветы, чтобы они сопровождали тебя в твоем путешествии. Они стояли у меня сегодня в комнате и дышали тем же воздухом, что и твое старое Солнышко, — фрезии долго держатся в воде.

Если ты увидишь наших любимых матросов и моих великанов, то вспомни нас и поклонись им от нас, если представится случай. Я надеюсь, что погода будет хорошая и теплая и что твоя поездка принесет много пользы. Вероятно, Ольга Евгеньевна будет откуда-нибудь за тобой наблюдать, так как она живет в Одессе.

Если ты получишь какие-нибудь достоверные известия о Румынии или Греции, то будь ангелом и сообщи их мне. Елена [512] боится за своего отца, потому что он сказал, что в случае несчастия он умрет со своей армией или покончит с собой.

Игорь рассказал нам это за завтраком — он говорит, что с бедной тетей Ольгой [513] нельзя касаться в разговорах Греции.

Обоих вас мне недостает этот раз более, чем когда-либо. Так стремлюсь к тебе, только бы слышать твой милый голос, смотреть в твои дорогие глаза и чувствовать твое дорогое присутствие! Слава Богу, что Бэби с тобой (он тебя утешит) и что он в таком возрасте, что в состоянии тебе сопутствовать. Хороню мою тоску по тебе в своей усталой душе и больном сердце — невозможно привыкнуть к таким разлукам, особенно когда остаешься дома одна. Но все же хорошо, что тебя здесь нет — “атмосфера” тяжела и удушлива. Я очень жалею, что твоя матушка вернулась в город. Боюсь, что прожужжат ей, бедной, уши нехорошими сплетнями. О, милый, до чего я устала в этом году от жизни и постоянных тревог и страхов! Хотелось бы заснуть на время и забыть все и этот ежедневный кошмар. Но Бог поможет! Когда себя плохо чувствуешь, все это еще более угнетает, — хотя другие этого и не видят. Наш Друг находит, что Хвостов не должен бы подавать руки Др. после такого дерзкого письма. Но я думаю, что Др. будет сам избегать его. Очень жаль бедного толстяка [514].

Гр. просил меня повидаться с ним завтра в маленьком доме, чтобы поговорить о старике, которого я еще не видала.

Должна кончать. Да благословит Бог твое путешествие! Спи спокойно, чувствуй меня в своем купе, осыпаю нежными поцелуями каждое любимое местечко и кладу мою усталую голову на твою грудь. Твоя старая

Женушка.

Горячо благодарю моего дорогого за последнее письмо, которое меня более чем обрадовало. Если не можешь телеграфировать подробностей, то я все-таки смогу понять. Если напишешь “наши”, то будет означать Гвардейский Экипаж, если “твои”, то Крымцы, если Иедигаров — Нижегородцы. Всегда смогу более или менее догадаться, и затем сообщай о погоде. У меня есть список городов, которые ты посетишь, полученный от Хвостова, так что я могу следить за вами. Я не хотела, чтобы ты теперь отнял Пр. [515] у Др., лучше позднее.