А. Лабриола - ОЧЕРКИ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ

Таким образом, идеология, которая послужила орудием критики и инструментом для придания правовой формы экономическому устройству современного общества, проистекает из различных источников.

По сути же, эта правовая идеология отражает в борьбе за право и против права революционный период буржуазного мышления. И, хотя в самом начале она основывалась — в плане теоретическом — на возврате к традициям античной философии и на обобщении римской юриспруденции, во всем остальном и по характеру своего естественного развития идеология эта является поистине новой и современной.

Что касается римского права, то, хотя оно и было обобщено современной философской школой, внесшей в него известные поправки, все же оно по-прежнему оставалось собранием частных случаев, которые не былп выведены дедуктивным путем на основе определенной, заранее выработанной системы и не были предварительно классифицированы законодателем, обладающим умением систематизировать. Наряду с этим рационализм стоиков и их современников и последователей носил характер чисто созерцательный и не породил вокруг себя революционного движения. Меж тем идеология естественного права, получившая в последнее время название философии права, была построена на определенной системе; она исходила всегда из общих теоретических положений и отличалась, кроме того, воинственным и полемическим духом, вступая даже в борьбу с ортодоксальностью, нетерпимостью, привилегиями, сословиями; она боролась, иными словами, за свободы, составляющие ныне основы современного общества.

В условиях существования этой идеологии, служившей орудием борьбы, впервые в конкретной и предельно ясной форме зародилась мысль, что существует право, составляющее одно целое с разумом. А те права, против которых велась борьба, представлялись как отклонение, как регресс, как заблуждение.

Вера в рациональное право породила слепую веру в силу законодателя, которая обрела столь фанатичный характер в критические моменты Великой французской революции.

Отсюда и убеждение, что общество, все целиком, должно быть подчинено одному праву, равному для всех, построенному на определенной системе, логике и последовательности. Отсюда же и убеждение, что право обеспечивает всем юридическое равноправие, возможность заключать сделки любого характера и свободу. Отсюда вытекает все остальное. С торжеством истинного нрава должен восторжествовать, мол, и разум, и тогда общество, управляемое единым для всех правом, будет являть' собой совершенное общество!

Излишне говорить о том, какие заблуждения лежали в основе таких тенденций. К чему должно было привести подобное универсальное освобождение человека, мы уже знаем. Однако что много важнее в данном случае — это то, что все эти убеждения строились на такой концепции права, по которой последнее рассматривалось в полном отрыве от порождавших его причин. Так, разум, к которому призывали указанные идеологи, сводился к тому, чтобы освободить труд, ассоциацию, торговлю, политические формы и сознание от всех ограничений и от всех препятствий, служивших помехой свободной конкуренции. Я уже рассказал в одной из глав, какой поучительный опыт мы можем извлечь в этом отношении из великой революции прошлого века. И если в наши дни найдутся еще люди, которые будут настойчиво доказывать, что рациональное право доминирует в истории, что это право, иначе говоря, является, мол, фактором, а не простым фактом в процессе исторического развития, то это будет свидетельствовать о том, что они живут вне нашего времени и не поняли, что либеральная и эгалитарная кодификация фактически знаменовала собой конец всей этой школы естественного права.

* * *

Различными путями удалось в наш век (т. е. в XIX век.— Ред.) превратить право из вещи рациональной в вещь фактическую, а тем самым в вещь, соответствующую определенным социальным условиям.

Следует учесть прежде всего, что интерес к истории, приобретя более широкий и глубокий характер, побудил научную мысль признать, что для понимания происхождения права недостаточно было считать его источником лишь разум, ни ограничиваться анализом одного только римского права. Так, вновь стали в почете — я имею в виду в плане теоретическом — варварские правды, нравы и обычаи тех народов и обществ, к которым рационалисты относились с таким презрением. Это был единственно верный путь, ибо только на основе изучения древнейших форм можно было найти ключ к пониманию того, как складывались новейшие формы.