А. Лабриола - ОЧЕРКИ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ

Буржуазия, которая совершила победоносную революцию благодаря совпадению целого ряда специфических обстоятельств и при участии многих других классов и прослоек, почти целиком исчезнувших вскоре с политической сцены,— эта буржуазия выступала в моменты наиболее сильных столкновений как бы побуждаемая причинами и вдохновляемая идеями, не имеющими ничего общего с теми последствиями столкновений, которые остались и утвердились надолго. Таким образом, происходившее в разгар борьбы необычайно быстрое изменение экономического базиса являло себя взгляду замаскированным идеалами и затемненным сложным сплетением различных намерений и планов, порождающих как действия, которые отличались исключительной жестокостью и невиданным героизмом, так и множество иллюзий и суровые испытания, приносившие разочарование. Никогда еще сердце человеческое не было полно столь могучей верой в идеал прогресса. Идеализм того времени ставил перед собой следующие цели: сначала избавить человечество от суеверия или даже от религии, сделать из каждого человека гражданина и из каждого частного лица — общественного деятеля, а затем, следуя по пути, намеченному этой программой, проделать за короткий период в несколько лет ту эволюцию, которая ныне представляется даже крайним идеалистам делом многих грядущих столетий. Почему же людям того времени должно было претить воспитательное воздействие гильотины?

Эта поэзия, несомненно грандиозная, хотя и нерадостная, оставила после себя весьма низменную прозу. Это была проза собственников, обязанных своей собственностью удаче; проза крупных финансовых дельцов, разбогатевших поставщиков, маршалов, префектов, продажных журналистов, художников и писателей. Это была проза двора единственного в своем роде человека, которому его военный гений в сочетании с разбойничьим нравом даровали, без сомнения, право презирать как идеалиста каждого, кто не восхищался неприкрытым и непри-украшенным фактом, который в реальной жизни может представлять собой, как это и было для него самого, просто суровую оборотную сторону успеха.

Великая французская революция ускорила ход исторического развития в большей части Европы. Она послужила источником всего того, что мы называем либерализмом и современной демократией (за исключением случаев ложного подражания Англии), включая объединение Италии, которое было и, быть может, останется последним действием революционной буржуазии. Эта революция явилась наиболее ярким и поучительным примером процесса преобразования общества и складывания новых экономических условий, которые во время своего развития сплачивают членов общества в группы и классы. Она наглядно показала, каким образом возникает право, когда в нем появляется потребность для выражения и защиты определенных отношений, как создается государство и как оно применяет свои орудия, органы и находящиеся в его распоряжении силы. Мы видим, как социальные нужды являют собой почву, на которой вырастают идеи, п как в определенных условиях, под воздействием тех или иных обстоятельств рождаются и развиваются характеры, стремления, чувства, желания, т. е., короче говоря, нравственные силы. Одним словом, данные, рассматриваемые социальной наукой, были, так сказать, подготовлены самим обществом. Не следует поэтому удивляться, что революция, которой в отношении идеологии предшествовала самая крайняя форма рационалистического доктринерства из всех известных, в конце концов оставила после себя интеллектуальную потребность в антидоктринерскпх исторической науке и социологии, которые в значительной степени удалось создать в наш, XIX век, близящийся в настоящий момент к концу.

* * *

После всего, сказанного мною, и после того, что уже общеизвестно, было бы бесполезно вновь напоминать здесь, почему Сен-Симон и Фурье близки Оуэну, и повторять, какими путями происходило зарождение научного социализма. Для нас представляют важность лишь два следующих пункта: исторический материализм мог появиться на свет только на основе теоретического познания социализма; исторический материализм уже в состоянии объяснять теперь свое происхождение с помощью своих собственных принципов, что служит самым убедительным доказательством его зрелости.

Таким образом, находят свое подтверждение слова, которыми начинается эта глава: идеи не падают с неба.

Все сказанное нами выше позволяет теперь каждому точно уяснить себе относительную ценность так называемого учения о факторах, позволяет понять, как, исходя из объективных предпосылок, можно отбросить те преходящие концепции, которые являлись и являются простым выражением мысли, не достигшей еще полной зрелости.