Сергей Голицын - Записки уцелевшего (Часть 1)

Тот осклабился в самодовольной улыбке, сознавая, какой ответственный служебный долг выполняет. Мы все вышли на чистый воздух. Музеец и его спутники несли стопками иконы и книги. Он сел на лавочку, углубился в толстый фолиант.

- Подойдите сюда, подойдите,- позвал он Андрея и меня, - полюбуйтесь на эту миниатюру: какая тонкость линий, какая выразительность лиц! Это же пятнадцатый век! Вот так находка!

На пергаментном листе я увидел маленькую миниатюру - несколько фигур держали в поднятых руках палки, а посреди фигур стоял согнутый, полуобнаженный Христос. Двумя-тремя тончайшими черточками неведомый искусный мастер сумел передать на его изможденном лике страдание невыразимое.

- Бичевание Христа - известная евангельская легенда,- сказал музеец, переворачивая страницу.- А вот еще любопытнейшая миниатюра...

- Нам давно пора уху варить, мы с утра ничего не ели,- с нарочитой грубостью неожиданно перебил Андрей.- Идем! - полушепотом бросил он мне.

Музеец, видимо, немало удивленный, было опешил, но вновь углубился в книгу. Не простившись, Андрей зашагал к воротам, я за ним. Там, на мосту, давно нас дожидалось ведерко с обильным уловом. Спустив ноги к воде, мы принялись чистить рыбок.

- Не мог больше смотреть и слушать,- сказал Андрей.

Я смолчал. Мы перебрались на островок, выбрав там укромное местечко, развели костер и поставили ведерко варить уху. Пока чистили, пока варили всё молчали.

Другой стороной островка прошли к пристани, не замечая нас, незваные гости, волоча тяжелые связки икон и книг. Их провожал отец Виталий.

Когда лодка отчалила, отец Виталий побрел по тропинке, низко опустив голову, что-то бормоча про себя. Мы его окликнули, он подошел. Пригласили его к нашей трапезе. Он не отказался, достал из-под рясы деревянную ложку и сел с нами хлебать уху.

- Вот, приехали, распечатали храмы, забрали святыни, опять запечатали и уехали,- с большой горечью вздыхал отец Виталий и снова повторял все те же слова про антиминс: - Для них тряпица незначащая, а для нас святость великая.

Андрей горячо выказывал свое негодование на музейца и свое сочувствие отцу Виталию, но, увы,- только на словах. Ничем мы не могли помочь.

После сытной трапезы направились мы в отведенную нам тесную келью и залегли там спать на сене на полу. Отец Виталий обещал нам устроить вечером долгожданное свидание с отцом Иоанном.

Он зашел за нами и привел нас в каменный домик, весь заросший лиловой сиренью. Через сени мы вошли в небольшую горницу с низким потолком. Сирень так заполонила окна, что стояла полутьма.

За столом в кресле сидел совсем седой длиннобородый монах в черной мантии, в камилавке. Возле него хлопотали две старушки. На столе кипел самовар, стояли чашки, миска с медом, на тарелке румянились пышки. Весь красный угол занимали иконы, много икон, больших и малых, в окладах и без окладов, медные иконы и складни, лампада тускло горела.

Мы подошли под благословение, сперва Андрей, потом я, поочередно поцеловали руку старца. Он встал, тихим голосом произнес краткую молитву, пригласил нас к трапезе.

Мы сели рядком на кончиках стульев, отец Виталий расположился напротив нас, обе старушки то входили, то выходили, то просто стояли сзади у стены.

- Ну, рассказывайте, странники, где были, что повидали? - произнес отец Иоанн с ласковой улыбкой.

Я молчал, рассказывал Андрей. Начал он, слегка робея, потом оживился, сперва рассказал о нашем путешествии, что видели, куда собираемся, заговорил о монастырях.

Отец Иоанн слушал внимательно, пристально глядел на Андрея. Потом Андрей мне рассказывал - ему казалось, будто глубоко сидящие глаза старца пронзали его насквозь.

- А мы, слава Богу, пока живем, молимся,- произнес отец Иоанн, откинулся к спинке кресла, закрыл глаза, смолк, задумался...

- Что-то будет, что-то будет,- добавил отец Виталий, одновременно и крестясь, и прихлебывая чай.

Повел рассказ отец Иоанн. Он - симбирский, с детства любил в храмы ходить, еще мальчиком на клиросе пел, отец его чиновником в казначействе служил, отдал сына в гимназию. И вот ведь как Бог рассудил: в одном классе с Александром Ульяновым учиться довелось, первым учеником он считался. А отец его Илья Николаевич - какой набожный был, всеми уважаемый. У них и в доме бывать приходилось. Помнил он и другого сына Ильи Николаевича, шустрый рос мальчонка. Вот уж не думалось, что он станет таким, таким...- старец замолчал, видно, подбирая подходящие слова, но не нашел и смолк.