Майкл Бейджент - Бумаги Иисуса

Однако со временем эту умеренную позицию стало разъедать самодовольство. Никто не мог предположить, что эти три религии попадут под воздействие мощных разрушительных сил, как это происходит теперь. Лишь немногие ощущали потребность ставить под сомнение свою веру. Преобладало спокойное удовлетворение верой, позволявшей придерживаться принципа «каждому свое».

Однако в последние два десятилетия внутри трех великих религий стали брать верх радикальные элементы: они придерживались жестких догматов веры, претендовали на то, чтобы выражать мнение всех верующих, и не допускающим возражений тоном требовали, чтобы к их жесткой позиции примкнули те, кого удовлетворяли умеренные взгляды.

Еще большее беспокойство вызывает то обстоятельство, что непримиримые религиозные проповедники стали объединять веру и политику. Христианские фундаменталисты – приводя в качестве доводов специально отобранные тексты и крайне эксцентричные интерпретации – утверждали, что войны на Ближнем Востоке, развязанные Бушем и Блэром, являются частью божественного плана, в результате которого Иисус вернется во главе могучего войска. Еврейские фундаменталисты говорили, что древние тексты закрепляют их право на территорию Израиля и окрестных земель и что разрушение Храма Скалы и восстановление Иерусалимского Храма станет предвестником прихода мессии. Исламские фундаменталисты находили в священных текстах оправдание для террористов-смертников, взрывающих себя в автобусах и кафе и уносящих жизни невинных людей, в том числе – причем не так уж редко – других мусульман; они также предсказывали появление мессианского духовного лидера – махди. Вопрос, являются ли Иисус, мессия и махди одной и той же фигурой, не подлежит обсуждению. Сторонним наблюдателям стало казаться, что эти трое пытаются оккупировать одно и то же духовное пространство; в случае успеха это будет тройное чудо.

Есть ли оправдание у таких крайних взглядов? Перед лицом этой безжалостной атаки на их простой подход к вере забеспокоились те, кто никогда не ставил под сомнение основы своей религии. Но их никогда не учили обсуждать эти основы, и они даже не знают, какие задавать вопросы, не говоря уже о том, чтобы искать ответы на них. Слишком часто им кажется, что проще принять ортодоксальные доктрины, которые, по крайней мере, предлагают определенность, – доктрины, исключающие необходимость задавать вопросы.

Но вопросы от этого не исчезают. «Код да Винчи» как будто открыл шлюз, через который хлынули разнообразные гипотезы, касающиеся Иисуса и возникновения христианства, а также теории, исследующие различия между историческим и теологическим Иисусом, о чем мы говорили в книге «Святая Кровь и Святой Грааль», а также в этой работе. Многие из этих вопросов вполне разумны. А почему бы и нет? Так, например, меня часто спрашивают, действительно ли я верю в то, что Иисус был женат на Марии Магдалине. В ответ я могу лишь сказать, что не существует убедительных доказательств ни в пользу этой гипотезы, ни против нее, и поэтому я не вправе верить или не верить. Поэтому самым честным будет ответ, признаю и такую возможность: «А почему бы и нет?»

Возникает и другой вопрос: является ли для христианина признание брака Иисуса богохульством? Возможно, однако при этом мы упускаем суть: такая постановка вопроса неуместна по отношению к историческому Иисусу, жившему задолго до того, как богословы сочинили свои теории о нем.

Как часто мы забываем об очевидном! Иисус был евреем. Мы имеем в виду лишь то, что еврейский мужчина был обязан жениться и иметь детей. Неужели последующие богословские теории способны как-то повлиять на очень высокую вероятность этого простого человеческого поступка? Поступка, полностью соответствовавшего – и этого не следует забывать – не только требованиям священных книг иудаизма, то есть Ветхого Завета, но и обычаям того времени. Богохульство? Не думаю.

Совершенно очевидно, что самая резкая реакция на попытку исследования подобных теорий исходит от тех, кому есть что терять, – от тех, чья вера держится на поддержании различий между религиями, а не на поисках гармонии между ними. Мы обязаны все время спрашивать таких критиков: «Почему подобные идеи вас так пугают?»

В самом начале книги я уже излагал свои взгляды: к вершине горы ведут множество дорог, и кто возьмет на себя смелость сказать, какая из них лучше? Я считаю, что утверждение о единственности пути не имеет ничего общего с пониманием духовности и ввергает нас в опасность сектантского тщеславия, с которым так часто приходится сталкиваться в этом мире.