Михаил Мирович - Моисей. Записки Финееса

— Скудно ли наше питание? Нет, господин мой. Тяжелы ли работы? Нет, господин мой, мы привыкли. Устраивает ли нас такая жизнь? Не понимаю, о чем вы, господин мой, я всем доволен.

Они действительно не могли понять, чего хочет от них этот странный человек — по виду знатный вельможа, в богатой одежде, но говорящий на их языке и не гнушающийся общаться с ними — отребьем, жалкими рабами.

Моисей не раз пытался убедить фараона облегчить положение евреев. Но владыка Египта, казалось, тоже не мог или не хотел его понять.

Чем плохо евреям? Тот, кто хорошо работает и не перечит надсмотрщикам, получает достаточно еды для себя и своего семейства. У рабов есть свои жилища, огороды, вся необходимая утварь. Среди свободных египтян некоторые живут ничуть не лучше, а порой и хуже. И разве кто-нибудь мешает евреям молиться своему Богу, хотя их вера глубоко противна истинной вере египтян?

С глубокой тревогой видел Моисей, что его соплеменники постепенно теряют то, что скрепляет и сохраняет как единое целое народ, даже если он томится в неволе: стремление вырваться на свободу, сбросить оковы, жить своей собственной, пусть трудной, судьбой.

Нашему избавителю пошел девятый десяток, но он выглядел значительно моложе своих сверстников. Многие в его возрасте удалились на покой, находя удовольствие в бесполезной болтовне о произволе фараона и надсмотрщиков, а заодно — и новом поколении, которое не уважает стариков и — стыд и срам! — строит жертвенники из тесаных камней.

Восемьдесят лет назад у правоверных израильтян Амрама и Иохаведы из колена Левия родился третий ребенок. Старшая дочь Мариам, наделенная даром пророчества, взглянув на новорожденного, сказала родителям, что тот станет избавителем народа.

Говорят, что при рождении Моисея весь дом вдруг озарился волшебным светом. Однако ни мой дед Аарон, ни Мариам при мне никогда не упоминали об этом обстоятельстве. Возможно, потому, что оно снижало ценность пророчества Мариам относительно великой участи, уготованной ее брату.

Надо отметить, что еще до рождения-Моисея египетские жрецы-тайноведцы, известные своим даром предвидения, возвестили фараону, что среди израильтян родится мальчик, который сокрушит могущество египтян и сделает евреев сильным народом среди других. При этом он превзойдет добродетелью всех людей на свете и приобретет славу на веки вечные.

Моисей родился в самые страшные для наших людей времена. Большинство евреев жило в земле Гесем поколениями, не испытывая чрезвычайных тягот и лишений. Однако положение изменилось, когда на трон вступил Рамсес II. Он не любил народ Израиля, считая его чуждым, если не враждебным Египту.

Фараон считал в высшей степени подозрительным, что мы не поклоняемся его идолам, и он опасался, что здоровые и сильные рабы-евреи в случае войны могут перейти на сторону его врагов.

Незадолго до появления на свет будущего пророка фараон Рамсес II отдал повивальным бабкам негласное распоряжение умерщвлять новорожденных мальчиков-евреев: отчасти потому, что ему были известны предсказания египетских мудрецов, отчасти из-за боязни, что быстрорастущий и крепнущий израильский народ подомнет под себя египтян.

Однако Шифра и Фуа (именно так звали повивальных бабок) ослушались царя Египетского, и ни один еврейский мальчик не был ими убит.

Тогда по приказу фараона женщин доставили во дворец.

— Как вы посмели оставлять еврейских детей в живых? — спросил царь.

— Еврейки не похожи на египтянок, — ответили повивальные бабки. — Они никогда ничем не болеют, здоровы, как кобылы из царских конюшен, и потому не пользуются нашими услугами. Мы готовы тебе помочь, но не знаем, как это сделать.

Рамсесу II пришлось отпустить Фуа и Шифру с миром, но фараон не был уверен в их правдивости и приказал усилить надзор за еврейскими роженицами, а новорожденных мальчиков-евреев топить в реке.

Народ же Израиля осыпал повивальных бабок щедрыми дарами.

Три месяца Иохаведа скрывала Моисея, но, опасаясь, что тот своими громкими криками привлечет внимание ищеек фараона, придумала, как спасти сына.

Кстати, не верьте тем, кто плетет небылицы, рассказывая, будто жена Амрама, завидев приближающихся к ее дому соглядатаев фараона, была так охвачена ужасом, что бросила младенца в горящую печь, сама не сознавая, что делает. После ухода шпионов ребенок якобы был извлечен живым и невредимым, так как Господь погасил печь. Нужно совсем не знать еврейских женщин, чтобы поверить, что хоть одна из них, в каком бы состоянии она ни находилась, способна погубить маленького сына. Напротив, они сами бросятся в пламя ради своего ребенка.