Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Александр III, неожиданно для всей России умерший 20 октября 1894 года на пятидесятом году жизни, оставил трон сыну – Николаю II.

Воцарение молодого человека, совершенно неизвестного широкой публике, возбудило множество надежд. Но знаменитая речь Николая 17 января 1895 года, где тот назвал конституционные стремления « бессмысленными мечтаниями », обрушила на «общество» холодный душ . Злые языки утверждали, что Николай читал речь по шпаргалке, спрятанной в фуражке, которую держал в руке. Автором записки был якобы К.П.Победоносцев, который выразился не столь грубо: у него мечтания были названы беспочвенными , но царь неправильно прочел – подобные курьезы случались, как известно, с Л.И.Брежневым, но лишь после наступления старческого маразма.

Первые шаги императора повергли в шок и большинство министров. Оказалось, что Николай практически не способен вникнуть в суть многих дел, которые ему объясняют советники. Даже спустя много лет, когда он многому обучился, доклады его начальника Главного штаба генерала М.В.Алексеева о суточных изменениях на фронте, разжеванные до последней степени, Николай II мог улавливать только по понятным ему деталям: « царь переспрашивает и интересуется не делом, а мелочами, фамилиями близких и т.п. » [256] М.К.Лемке. 250 дней в царской ставке. 1914-1915. Минск, 2003, с. 118. .

Одним из немногих исключений из прочих вопросов большой политики были задачи внешних завоеваний, которые молодой царь считал своим кровным делом, как правило занимая позиции, значительно превосходившие по решительности мнения его министров – так продолжалось до самого 1914 года, когда заглавная роль в правительстве перешла к самым оголтелым и безмозглым милитаристам, превосходившим по этим качествам самого царя! Во всех же прочих делах в самом начале своей политической деятельности универсальным способом решения проблем царь избрал согласие с практически каждым поступившим предложением. Получив позже, однако, новое предложение, царь соглашался и с ним.

В итоге принималось и претворялось в жизнь то мнение, которое успевал высказать последний из советников перед изданием формального постановления – своеобразная игра в русскую рулетку , приносившая иногда самые фатальные результаты.

При таких условиях колоссально возросла роль братьев покойного императора: все они были и старше, и опытней молодого царя, а кроме того и имели больше возможностей, чем другие деятели, воздействовать на него в неформальной обстановке. Только к 1905 году выяснилась их практическая недееспособность и пагубность их советов. Тогда с их засилием было покончено, но зато роль первого советника императора стала переходить в руки его волевой супруги...

Александр III также не хватал звезд с небес (Витте даже считал, что Николай был умнее отца [257] С.Ю.Витте. Указ. сочин., т. I, с. 189. ); немалых трудов стоило убедить его в чем-нибудь принципиально новом. Но один раз будучи убежден, Александр Александрович уже твердо следовал принятому решению. Переубедить его было можно только очень серьезными контрпредложениями и большой настойчивостью. Словом, на мнение прежнего царя можно было вполне положиться; оно менялось только по очень веским причинам. Глубочайшим же своим убеждениям (например, приверженности самодержавному принципу) отец Николая II никогда не изменял.

В последнем качестве Николай, вроде бы, не отличался от отца, но сходство было скорее внешним. Приверженность и Николая II к сохранению самодержавия была скорее упрямством, которое подчинилось, тем не менее, грубой силе: когда его прижали , то он пошел и на введение в 1905 году по существу конституционного правления, а в 1917 году даже отрекся от престола безо всякой попытки осмысленного сопротивления.

Подчеркнем еще раз, что Николай II не был вовсе необучаем. Его ограниченные возможности определялись полным отсутствием творческого воображения и бывшей следствием того же малой весомостью исходного образования, которое, казалось бы, закачивалось в него годами принудительного и обременительного для него обучения в детском и юношеском возрасте. Но он обладал хорошей памятью и некоторой цепкостью к деталям. При этом никтов целом свете не получал ежедневно информацию более подробную, чем он. В результате он приобрел огромный опыт, стал более разумно судить о государственных делах и (особенно в последние два года правления) оказался способен на некоторые совершенно самостоятельные и вполне обоснованные идеи и поступки – но время его царствования безнадежно истекало, фатально укороченное совершенными им ошибками.