Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Что еще оказалось известно Новорусскому – не ясно, но Говорухин предпочел вернуться в СССР только после его смерти (а также, для гарантии, только после смерти младшего брата Ульянова!). Лукашевич же не проявлял никаких признаков желания поведать миру об истинном распределении ролей в давно прошедшей истории 1887 года.

Сам же Говорухин в конечном итоге оказался морально и психологически сломлен всем происшедшим, и, вместо того, чтобы податься в генеральные секретари какой-нибудь партии, предпочел всю оставшуюся жизнь провести в тени . Впрочем, как мы предполагаем [189] См. ниже. , у него не было иного выхода.

Как реагировала полиция на исчезновение Говорухина?

Поверила ли она тогда в его самоубийство или нет, но она его упустила. В свете последующего стало ясно, что упущен государственный преступник , а полиция утратила в самый решительный момент собственные глаза и уши , внедренные в террористическую организацию, да и до этого неумело ими воспользовалась – эту профессиональную некомпетентность вполне заслуженно не простили Оржевскому и иже с ним!

Тем не менее, самоубийство или бегство Говорухина должно было стимулировать интерес полиции к его друзьям и знакомым: что бы ни случилось лично с ним, но он, так или иначе, имел подозрительные связи, а бегство или самоубийство усиливало уверенность в том, что он старался вывести из-под удара какое-то готовящееся преступление.

Когда же выяснилось, что террористическое письмо написано Андреюшкиным – по-видимому установленным соратником исчезнувшего Говорухина, то в этот момент пасьянс у полиции окончательно сошелся – все, казалось бы, стало ей ясно, и она должна была приступить к энергичным действиям. Кстати, не исключено, что Андреюшкин, вслед за Ульяновым, был указан еще самим Говорухиным в порядке передачи информации, которую предатель был вынужден поставлять полиции в самые последние дни своего пребывания в столице (с санкции Лукашевича или без нее – вот что интересно!).

Получилось так, что исчезновение в данный критический момент соглядатая внутри террористической организации вполне компенсировалось идеальной службой наружнего наблюдения, предельно четко разыгравшей свою роль. Но тут же полицейское начальство совершило еще одну ошибку, в которой было почти что не повинно.

Арест террористов был приурочен к юбилею – к 1 марта; так, скорее всего, решило само полицейское начальство, считавшее, что располагает полной свободой при выборе этого момента. Ведь оно было уверено, что предварительного наблюдения за проездами царя террористы еще не предпринимали – а для специалистов, хорошо разбирающихся в тактике и технике террора, это было бесспорно необходимым условием террористического успеха. Очевидно, полиция изначально считала, что пока что – 28 февраля и 1 марта – имеет дело только с группой наблюдателей-разведчиков, и поэтому можно не спешить с их ликвидацией. Выбор для ареста именно 1 марта был, скорее всего, просто конъюнктурно обусловлен, чтобы подчеркнуть превосходство нынешней полиции над предшественниками, проспавшими , как считалось по версии, закулисно гулявшей по коридорам власти, прежнее цареубийство 1 марта 1881 года.

Возможно, однако, что оперативный разбор результатов наблюдения заставил экспертов изменить первоначальное мнение и ускорить задержание.

То, что арестованные были вооружены бомбами, стало для полиции полной неожиданностью: оказалось, что целых два дня бомбисты свободно разгуливали по улицам столицы и могли беспрепятственно убить кого угодно – включая и разъезжавшего в эти дни царя!

Вот это был скандал – так скандал!

Завершим разбор этой истории чисто гипотетическим предположением о том, как Лукашевич мог избежать смертной казни.

Поставив себя на его место в феврале 1887 года, автор этих строк поступил бы следующим образом: получил бы от уезжающего Говорухина полные письменные показания о его сотрудничестве с полицией (называя конкретные имена полицейских и прочие подробности) и о том, что Говорухин исчерпывающим образом информировал последнюю о готовящемся цареубийстве (неважно – полностью ли это соответствовало истине!), а потом передал бы эти бумаги верным сообщникам, распорядившись опубликовать все это за границей в случае его, Лукашевича, насильственной смерти (требовать себе от царских властей полного освобождения было бы все-таки при данных обстоятельствах легкомысленно и несерьезно). Поделившись вовремя этой информацией с властями – во время следствия или суда, можно было полностью, на наш взгляд, гарантировать себя и от казни, и от разных неприятных сюрпризов во время каторжного заключения.