Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну

Для Лопухина и Зубатова открывалась перспектива к полной реабилитации.

Первоначальная реакция Лопухина и Зубатова на двурушничество Азефа была крайне агрессивной. Искренность поведения этих двоих в данный момент не вызывает сомнений: оба заботились о немедленном прекращении терроризма – запомним это обстоятельство! Лопухин не скрыл недовольства Азефом в письме к Ратаеву. Но как бы Зубатов и Лопухин не были недовольны Азефом, все их претензии пока сводились лишь к недостаточной откровенности агента, утаившего и исказившего немало значительной информации.

Но рычагов воздействия на него было крайне мало: как привлечешь шпиона к ответственности за то, что он плохо шпионит? Убавить ему зарплату? Но шпионаж с риском для жизни – занятие, в основе которого может быть лишь личное стремление и усердие. Шпионы, действующие из-под палки , используются очень часто, но такая ситуация редко может продолжаться долго и в маскимальной степени способна приводить к срывам в работе агента, совершенно непредсказуемым для его руководителей.

Зато нетрудно было выдать его революционерам: Зубатов, немедленно осуществив арест близких к нему лиц, в том числе – Л.А.Ремянникову, игравшую роль связной между Азефом и Гершуни, четко дал почувствовать Азефу такую перспективу. Отсюда все же следовало, что привести Азефа к порядку для Зубатова не составляло труда – это было ясно им обоим.

Это создало для Азефа двойную угрозу: бросало на него тень подозрений в связи с арестом товарищей и одновременно ставило его в поле зрения прокуратуры, от которой трудно было скрыть крупную революционную роль Азефа после ареста ряда близких к нему лиц. Последнюю угрозу пришлось уже ликвидировать самому Лопухину, используя свое личное влияние в прокуратуре.

Это произошло уже после встречи Лопухина с Азефом, устроенной Зубатовым, и выяснения отношений между ними лично. Азеф оправдывал необходимость дозировать передаваемую информацию теми топорными методами, которыми действовала полиция, ставя его под подозрения революционеров – и убедительность его доводов нельзя было не признать: у Лопухина и Зубатова у самих была нечиста совесть в этом отношении. Так что взаимные претензии как-то уравновесились. Азефа же было решено от греха подальше отправить за границу в помощь Ратаеву. Это решение было, очевидно, скоропалительным и быстро подверглось коррекции.

Однако, несмотря ни на что, Гершуни не был выдан Азефом.

Почему?

В 1912 году Азеф, оказавшийся на покое, встретился во Франкфурте-на-Майне с Бурцевым и, теша свое самолюбие, рассказывал пораженному Бурцеву разные страшные истории. В частности, что весной 1903 года Азеф соглашался выдать Гершуни за 50 тысяч рублей, но не сторговался с начальством.

Невероятная история и вошла в канонизированную биографию Азефа.

Легко понять ее фантастичность: если бы Зубатов не был уверен, что Азеф может выдать Гершуни, то не о чем было торговаться. Если же Зубатов знал, что Азеф может выдать Гершуни (а это было именно так), то, с одной стороны, ему не так уж трудно было выбить из начальства эти 50 тысяч (Николай II был уверен, что речь идет о спасении его собственной драгоценной жизни); с другой стороны, он легко мог принудить Азефа не торговаться, а довольствоваться тем, что ему дадут (ведь Зубатов, способный выдать Азефа революционерам, держал в руках его собственную, Азефа, драгоценную жизнь). Так что особых возможностей для выбора у Азефа, казалось бы, не оставалось.

Почему же, тем не менее, Гершуни не был выдан Азефом?

В это время (в феврале-марте 1903 года) переменилось отношение Плеве к Зубатову и его политике.

Борьба с БО, казалось, подходила к концу; основные террористы были изловлены, дело оставалось только лично за Гершуни. В отношении последнего Плеве продолжал давить на Зубатова; заинтересованность царя, которой заручился Плеве, не оставляла для Зубатова возможностей маневрировать.

Но не только355 590 в руках Зубатова была теперь судьба Гершуни: приметы последнего были хорошо известны, приказ об аресте оставался в силе, а слух о намерении царя озолотить отличившегося заставлял каждого полицейского и жандарма стремиться к поимке легендарного террориста – именно это позже и привело к аресту Гершуни. Теперь Зубатов был не так нужен Плеве, как раньше.

Поначалу не выступая прямо против политики Зубатова и пока не угрожая его профсоюзным мероприятиям, Плеве, опираясь на то крыло своих подчиненных, которое олицетворялось фон Валем, начал проводить свою собственную линию.