Владимир Карпов - Маршал Жуков. Опала

Вот хотя бы Конев. Мы с ним много лет служили, как говорится бок о бок. Я его не раз спасал от неминуемой гибели. Первый раз после разгрома 19 армии, которой он командовал. Я буквально уговорил Сталина не отдавать Конева под трибунал. И вскоре даже продвинул его на должность командующего фронтом. А второй раз обстоятельства для Конева сложились еще более трагично. Он умудрился засадить в окружение под Вязьмой пять армий! Все главные силы Западного фронта. Расправа над ним, как и над Павловым, была предрешена. В штаб приехала специальная комиссия, в ее составе были такие серьезные и опытные в смысле репрессий деятели, как Молотов, Берия и Маленков. И опять я спас его. Отговорил Сталина, попросил оставить моим замом, а потом опять выдвинул на самостоятельный — Калининский фронт. И как же он мне отплатил? На заседании Президиума перед октябрьским Пленумом, когда Микоян сказал, что и Конева надо бы разобрать, он друг Жукова, я видел сам (он сидел напротив меня), как Конев дрожащими руками оторвал лист из блокнота и написал записку Хрущеву, а тот зачитал ее: «Я никогда не был и не являюсь сейчас другом Жукова». Ну, а потом, после Пленума, он опубликовал в «Правде» разносную статью против меня. Как же после этого верить другим, если такой близкий человек поступает так предательски? Да разве один Конев оказался таким «другом»!

Погуляв еще недолго, собеседники вошли в дачу. Их встретили жена маршала Александра Диевна, небольшого роста, явно болезненная женщина, две дочери — Элла и Эра, муж старшей, майор, летчик Василевский (сын маршала Василевского).

Стрельников беспокоился, успеет ли он выполнить свою миссию и задать все вопросы по списку генерала Курасова. Но Жуков сказал:

— Сейчас будем обедать.

Перед обедом Жуков предложил рюмочку настойки для аппетита. Стрельников стал отказываться. Маршал пообещал:

— Я вас не выдам, пейте!

Он сам и майор показали пример, бойко опрокинув рюмки. За обедом Стрельников еще больше убедился, общительность и предупредительность, к такому, казалось бы, не маршальских масштабов гостю, объясняется тем, что Жуков прожил этот год очень одиноко. Георгий Константинович не скрывал этого:

— Вы второй посетитель.

— Но Василевский ваш родственник.

— Общаемся только по телефону, да через Игоря. Мы не можем дать повод для каких—нибудь фантазеров, что два маршала затевают заговор.

В тот вечер полковник задал все вопросы не только по перечню Курасова, но показал Жукову и свой список.

Маршал, ознакомясь с ним, сказал:

— Ваши вопросы интереснее официальных я на них отвечу при следующей встрече. Оставьте ваш листок.

Стрельников не смел даже надеяться еще на одну беседу и вдруг сам Жуков ее предложил. Она состоялась через месяц 20 декабря 1958 и опять в воскресенье. На той же даче в Рублево.

Кроме других очень интересных подробностей, которые касались различных операций в годы войны, Жуков во время этой встречи высказал свое намерение написать воспоминания, и поскольку Стрельников был ученый историк, маршал попросил его помочь составить периодизацию войны. Стрельников предложил два варианта. Жукову понравился первый, и он захотел, чтобы к следующей встрече Стрельников подготовил письменный план его книги и выразил надежду, что и в будущем Стрельников будет помогать ему в этой работе. Так зародилась деловая дружба с, маршалом не на один год.

Жукова очень заинтересовали советы Стрельникова, он явно желал встретиться поскорее, на этот раз машину прислал через неделю, в следующее воскресенье, понимая, что в обычные дни полковник может быть занят на службе. На этот раз Стрельников как и обещал, привез два письменных варианта плана для мемуаров маршала. И еще он взял в библиотеке Академии Фрунзе проект программы по истории современного военного искусства, в нем, хотя и схематично, но последовательно излагались операции войны и даты их проведения.

— Мне бы еще пригодились даты назначения командующих фронтами, — сказал Жуков.

— Я их подготовлю в следующий раз.

В следующий свой приезд Стрельников показал маршалу статью, опубликованную в «Военной мысли» № 10, 1958 г., в ней генерал—лейтенант Платонов и полковник Грылев обвиняют Жукова, как командующего 1 Украинским фронтом (тогда маршал в конце февраля 1944 года заменил раненого Ватутина) в том, что он упустил возможность завершить окружение и уничтожение 4–й танковой армии Манштейна в районе Каменец—Подольска.