Анатолий Уткин - Измена генсека. Бегство из Европы

Или он потерял контроль над событиями? Посол Мэтлок потребовал, чтобы президент СССР немедленно выступил с официальным заявлением на данную тему. Мэтлок западному коллеге: «Я не знаю, во что верить: самое трудное — это предположить, что Горбачев не знает, что происходит, но, одновременно, я не могу понять, почему он шлет нам это послание, если оно ложно. Едва ли он желает усилить подозрения, что потерял контроль над собственным правительством». Один из западных послов: «Что же хуже — возможность того, что Горбачев спланировал это, или то, что он потерял контроль над вооруженными силами?» Мэтлок: «Мне не нравятся оба варианта».

Горбачев предпочитает считать, что он «ничего об этом не знал». На следующий день либералы в его окружении (Яковлев, Бакатин, Черняев, Игнатенко) выработали для Горбачева план: выехать в Вильнюс, признать допущенную несправедливость и огласить литовскую независимость. Заместитель мэра Москвы Сергей Станкевич назвал события в Вильнюсе «самым сильным из всех ударов по перестройке».

Колебания Горбачева достойны более талантливого пера. Вначале он согласился с либералами, но затем поддался жесткости силовиков. Он не только не полетел в Виьнюс, но согласился с представителями силовых министерств на том основании, что его личная безопасность не может быть обеспечена 65. Горбачев не только не приехал в Вильнюс, но и не отделил себя от тех, кто готов был на силовое решение вопроса.

На следующий день Ельцин созвал экстренное заседание Верховного Совета РСФСР. Он сказал послу Мэтлоку: «Если силы Центра могут нанести удар по прибалтам, они могут это сделать и в отношении нас». Его беседа с Горбачевым в Кремле была грубым нажимом, Горбачев тоже отошел от деликатности. И все же дал слабину — согласился послать «примирительную комиссию» в Вильнюс.

Утром 13 января советские войска в Вильнюсе возобновили атаку на телевизионную башню, продолжавшую национальную трансляцию. Пятнадцать убитых, несколько сот раненых. Внимательнее всех за событиями следила американская разведка ЦРУ — в данном случае во главе с начальником Советского отдела Джорджем Колтом. В Белом доме Кондолиза Райе провела все утро, беседуя с представителями ЦРУ и государственного департамента. Пол Гобл, специалист по советским национальностям, встретился с Эндалом Липмаа, эстонским министром, который был убежден: «На следующей неделе наступит очередь Риги, а неделей позже — Таллина.

В главных кабинетах Вашингтона спорили о том, как назвать противников Горбачева справа. Президенту Бушу не нравилось, когда их называли консерваторами. Буш себя считал консерватором. ЦРУ начало применять термин традиционалисты. Джордж Колт называл их ленинистами. А Кондолиза Райе звала их реакционерами. Проще других был Фриц Эрмарт: плохие ребята.

Горбачев был с этими плохими ребятами , пока из Вашингтона не пригрозили отменой февральского визита и своего рода мировой пропагандистской поркой. Горбачев звонит в эти дни Бушу, Колю и Миттерану, жалко оправдываясь, что «он здесь ни при чем» и желает оставаться в клубе западных лидеров. Чтобы восстановить status quo ante , Горбачев вместе с Яковлевым принимает всех иностранцев, удосужившихся быть в Москве в эти дни. Он обещает создать порядок, основанный на законе. Он сравнивает себя с мореплавателем, который потерял из виду землю и находится во власти морской болезни.

Все происходящее работало на пользу одному лишь Ельцину. Ельцин вылетел в Таллин. Здесь он подписал с прибалтами «договор о взаимной поддержке» огласил совместное с тремя лидерами прибалтийских республик заявление, осуждающее нападение на вильнюсскую телебашню. Он обратился к войскам, мобилизованным на территории Российской Федерации и ныне расквартированным в Прибалтике, с призывом не стрелять в мирное население. Ельцин признал «суверенитет других республик» и запретил гражданам РСФСР участвовать в «вооруженных конфликтах, затрагивающих суверенитет других стран».

В отличие от Горбачева он, крушитель государственности, не прятался за чужие спины. Обращаясь к российским военнослужащим, он сказал: «Помните свои собственные дома, настоящее и будущее своей собственной республики, своего собственного народа. Насилие против законных институтов балтийских народов вызовет кризис в самой России и повредит русским, живущим в других республиках».

Это была крайняя точка разногласий, Ельцин оспаривал право Горбачева использовать вооруженные силы. Теперь он требовал лояльности себе, не Горбачеву. То была страшная дуэль, на кону было единое государство.