Константин Гордиенко - Чужую ниву жала (Буймир - 1)

_______________

* Б е к м е с - арбузный мед.

Базарные утехи!

Слоняется человек по ярмарке, места себе не находит, трется среди ярмарочных купцов, задурили совсем голову человеку, свету не рад, растерянный, озабоченный... Вдруг спасительная мысль пришла в голову, можно сказать, вспыхнула: "Лучше пропить, чем дегтя купить!"

Прояснился свет у человека, на ярмарке наступил порядок.

Румяная торговка наперебой с другими приглашает покупателей, чтобы отведали медового кваску - остренького да пьяненького.

- Вот квас так квас, только в Москве да у нас, и государыня пила, три ведра взяла... И еще заказывала...

Грузные купцы скупают шерсть, пряжу, смушку, - как раз идет овечий окот, смушковая ярмарка. Молодки любуются полотнами - нежные белые полотна ласкают румяные лица.

Чего только нет на этой ярмарке! Где еще есть такое куриное перо? Шерсть? Воск?..

А какие колеса продавали - сплошной звон! - бороды зачарованно рассматривали тяжелый обод - ясеневый, гнутый внутренней стороной до спиц, молодой ясень, а старый - гнут иначе... На все нужна ухватка, талант. Колесник не какой-нибудь - у таращанского мастера учился!

А посреди ярмарочной площади приметные в толпе стоят урядник Чуб и возле него стражник Непряха - в новых мундирах, казенный цвет внушает людям страх и уважение, красные шнуры горят. С саблями, при шпорах, они стоят слушают, смотрят: время тревожное, год неспокойный, бунтарские дни за всем не уследишь, не усмотришь, недоглядишь, всего недослышишь. Вдруг лица их просияли, Непряха выпрямил длинный свой стан, Чуб, пригладив пышные усы, ловко вскинул руку к козырьку: пышные хозяйки плыли, усмехались, кивали - чернобровая Ганна и русая Секлетея протискивались к коровам. Видные хозяйки, кожухи на них в четыре смушки, с красной каймой, вывели коров на ярмарку.

Люди заглядывались вслед разодетым хозяйкам, рассуждали:

- За королем и Химка барыня, а за пьяницей и княгиня сгинет.

Отменные коровы, не коровы, а колодцы, весной будут с телятами. Коров хозяйки продавали дорого, предвесенняя скотина в цене, перезимовала, выкормлена. Осенью скот дешевый хозяева скупили, а теперь перепродают с барышом. Мамай, Калитка сбывают лишних коров, а Грицко Хрин продает последнюю - единственное утешение в жизни, кормилицу, спасительницу. Теперь покупай коня, впрягайся сам в работу. Все равно пасти скотину негде, снимай у Харитоненки луга, а потом не вылезай из отработок. А там осенью коня продашь, купишь корову. Так и вертится крестьянская жизнь.

Ярмарка гудит, ревет, стоит сплошной говор, ярмарка горланит, ржет, свищет, гремит, гогочет.

Со всего света понаехало народа! Из Шкарупивки, Ламахивки, Чопивки, из Капустянец, Чаколапивки, Веприка, Махинихи, Сыроватки, Чумакивки, Чупахивки...

У церковной ограды столпился народ - люди протискались через загроможденную площадь и обступили лирника. Немало лирников на ярмарке, голоса их среди оглушительного гвалта стонут и завывают. Но шапки, платки, кожухи только сюда и плывут, толпятся, смотрят. Слушают песню про старшину и потешаются. По всей ярмарке сразу пронесся слушок: "Знаменитую песню про Калитку сложил лирник. Пойдем послушаем..." Люди бросали торговлю и сбегались к церковной ограде, хватались за бока. Деньги непрерывно сыпались в мисочку лирника, который наигрывал и пел-выводил, как ненасытный старшина за казенную печать рубли собирал, себе карман набивал, десять лет прослужил, сто десятин земли прихватил.

Люди съехались из соседних сел, из полтавских, гадячских хуторов, в кобеняках, серяках, свитках, кожухах, из Веприка, Ольшан, Капустянец.

- О каком старшине поют? - спрашивали иные.

- О нашем Калитке Романе, - услужливо разъяснял всем Захар. На весь уезд разнеслась слава старшины.

- Все они прохвосты! - говорили люди и бросали лирнику медяки, а порой и серебро, передавая их в толпе, как в церкви передают на свечи, всем понравилась песня о "цибульчанском" старшине...

А тому, кто не знает, почему его так называют, Грицко Хрин охотно рассказывал: когда выбирали старшину - кидали головки лука, то есть цибули. "Вот так потеха!" Люди качали головами, а лирник Дорофей пел, как старшина "цибульчанский", он же опекун Дарьи Рипчанской, Маруси Замшанской...

Грицко Хрин снова разъяснял, кивал в сторону молодых рослых торговок, к которым хаживал старшина...

- Он же председатель суда, мошенник хоть куда, - выводил лирник.

Слушатели сопели от удовольствия. Отныне весь мир будет знать старшину Романа Калитку! Веселый день настал для Буймира - люди бросали все, зазывали соседей: "Идем, послушаем песню о нашем старшине!"