Константин Гордиенко - Чужую ниву жала (Буймир - 1)

По городу ходила, лебедика водила,

Десь я в тебе, мiй миленький, за наймичку робила,

Як я в тебе за наймичку - поплати менi годи,

Як я в тебе за хазяйку - то босої не води.

Всем покорялись, угождали, терпела обиды. Что же делать? В девках засидеться еще тяжелее. Без рода, без защиты, как тополь на дороге. К кому прислонишься? Кто возьмет? Засидевшаяся девка девчатам не подруга, молодкам не пара. Поп Онуфрий обездолил не одну девушку. Разве соберется с силами жених с бедного двора заплатить двадцать рублей за венчание? Никто и сватать не хочет, обходят парни Буймир, из других сел берут, где невесты дешевле - не приходится жениху разоряться. А что делать тому отцу, у которого четыре дочери? У батька - лишняя, у свекра - батрачка.

Оринина жизнь, к слову сказать, вся на глазах у девчат. Загубили молодую жизнь. Кого не проймет жалость? Не покорилась родителям, бросила ненавистного мужа, снова с Павлом водится. Неслыханное на селе дело. Девчата не могли понять, как она отважилась на это. Матери сурово наказывали дочерям - больше для порядка, - чтобы не встречались с ней, избегали бы, не перенимали дурных нравов. Орина пошла наперекор всему свету - смелая женщина. Что она теперь будет делать?

Девушки крайне обеспокоены. Это только кажется, что они о чужом горе пекутся. Кто знает, кого какая судьба ждет?

- У кого теперь будет Орина?

- Чья она теперь будет?

Девушки пряли с тоской, а потом запели. И слова-то обыкновенные - "а пойду замуж за того пьяницу треклятого", - но словно печаль застлала лица, девушки задумчиво выводили, как бы не чувствуя курной хаты, невзгод, уносясь куда-то в неведомые миры. "Жила у отца не год, не два, не упомню добра, а у свекра хуже пекла, света не вижу", - взывала девичья доля к белому свету. Орину всегда до слез доводят эти жалобы невестки, как только она заслышит песенные голоса. В самом деле, не про Орину ли сложила эту песню чья-то горькая душа? Прозрачное, словно росинка, чувство звенит в девичьей песне, и нет ему ни конца ни края...

9

Звездное небо покрылось тучами, тихая теплая ночь легла на землю, лениво падал пушистый снег, застлал село. Ох, и начудила же на этой улице зима! Кругом странные закоулки, незнакомые, причудливые завалы, улица обступила, морочит, водит - как тут не сбиться?

Всматривались в темноту, так что в глазах кололо, прислушивались везде глухо. Оглядывали столбы, ворота, колодези. Орина держала в руках сувойчик полотна, а в нем билось огненное слово свободы... С улыбкой вспоминала: давно ли в такую ночь они ходили с колядами, ворожили? Перед глазами пробежали беззаботные годы девичества.

На развилке Маланка с Максимом свернули в соседнюю улицу. Сквозь густую мглу блеснул огонек - это посиделки у бабы Жалийки. Сколько беспечных, отуманенных голов склоняются над полотнами? Орина пробивает путь к свободной жизни. Великие события происходят вокруг, к сердцу подступает необычайное, праздничное чувство. Учитель Андрей Васильевич учит грамоте парней и девушек, а среди азбуки иногда вставляет многозначительное слово, хоть начальство и косится на эти собрания. Орина скрывает от людей свою любовь к Павлу, словно носит в сердце что-то грешное, краденое. Скупой на слова Павло, словно чувствуя, что делается на душе у Орины, ведет ее за руку... Кабы не худые времена, разве они прятались бы от людей? Приходится остерегаться пересудов да наговоров немало на селе недругов, повсюду мутят умы. Приходится крадучись встречаться хоть изредка - наглядятся друг на друга, перебросятся словом, а днем не показывайся. Много глаз, чуть не все село следит за ними. Неслыханное дело: жена бросила мужа и водится с другим - неуважение к обычаям, надругательство над церковью. Одни следят из любопытства, другие - со злыми чувствами. Который уж раз Павло заверяет Орину: скоро придет свобода, тогда никто не будет помыкать ею. Кабы мог он, взял бы на себя все муки, что выпали на ее долю. Мысли о ней никогда не покидали его, она вошла в его сердце, всегда была перед ним, дорогая голубка.

Орина обмякла, ослабела, слушая речи милого, прижимаясь в забытьи. Сердце радовалось свободе. А только не замечает он - глаза ее прояснились, набегала усмешка, - что Орина не только своей хатой живет, не только думами о своей доле. Иные мысли приходят ей теперь в голову - о счастье людей. Одна она, что ли, жила в неволе?

И теперь ей порой кажется: не сон ли это? Неужто она находится среди людей? И никто ее не грызет, не ругает? И к людям пойдет, и к ней придут, и не бьют ее, не клянут, не издеваются?